Алексей Ивакин - Меня нашли в воронке

— Товарищ старший лейтенант, а товарищ старший лейтенант!

— А? — подскочил Калинин, хватаясь за кобуру.

Сердюк аж отскочил с перепуга. Слышал он, как в соседнем полку так командир ординарца пристрелил спросонья. Погрезилось капитану, что немец пришел.

— Это… готова машина-то!

— Ага… — старший лейтенант с силой протер красные глаза. — Веди задержанного. В кузов посади.

— Понятно. А…

— А ты тут останешься. Я с ним в кузове поеду.

— Эээ…

— Не экай. В кабине сержант Попова поедет. Пусть поженихаются малость. Да и мне поговорить надо. С задержанным.

— А остальные?

— Остальные пусть сидят. Вернусь — решим чего и как. Выполнять!

— Есть! — вытянулся Сердюк и помчался к сараю с партизанами.

Старлей же потянулся и пошел к грузовику. Рядовой Ширшиблев уже завел мотор и внимательно прислушивался к рычащему мотору. Чего-то ему не нравилось. А рядом сидела сержант Иришка Попова с такой счастливой улыбкой, что Калинин сам невзначай улыбнулся.

Она помахала ему рукой, с зажатым в пальцах одуванчиком. А потом, вдруг сообразив, выскочила из кабины:

— Товарищ старший лейтенант, вы садитесь, я в кузове поеду!

— Сиди уже. Задержанного, кто охранять будет?

— А он очень опасный, да? — понизила голос связистка.

— Очень, — серьезно ответил Калинин. — Каждый день он съедает двух симпатичных связисток на завтрак, трех на обед и одну санитарку на ужин.

— Почему только одну? — захлопала ресничками Ирина.

— Потому что все санитарки толстые!

— Да ну вас, товарищ старший лейтенант! Вечно вы шутите! Ой, а у вас щека в складочку! — снова улыбнулась она.

Старлей потер щеку:

— Мама у меня говорила — это снюлька приходила и натоптала!

— Кто?

— Ну, снюлька… Фея сна!

— Сами Вы, Ирина, фея! Сердюк, твою мать! Ты скоро? — резко оборвал он ненужный разговор.

— Это… — пробасил тот. — Все уже. Задержанный в кузове.

— Понятно… — старлей поправил портупею, еще раз протер глаза и, встав одной ногой на колесо, запрыгнул в кузов. А потом постучал по кабине:

— Поехали!

Машина тронулась. Дорога была уже лучше, чем от роты лейтенанта Костяева до штаба полка. По крайней мере, не кидало из стороны в сторону как мешки с картошкой.

И потому Леонидыч и Калинин могли спокойно поговорить.

— Ну, рассказывай, дорогой ты мой, — сказал старший лейтенант, едва они отъехали.

— Что рассказывать?

— Откуда такая информация-то у тебя?

— Откуда надо, старлей.

— Ты, Владимир Леонидыч, давай-ка хвостом-то не крути. Мы с тобой сейчас где? На Северо-Западном фронте. А против нас группа армий «Север». А ты мне про Харьков рассказываешь. Никак пешком оттуда сюда шел, чтобы немцы не поймали?

— Товарищ старший лейтенант…

— Давай на ты? Меня Александром зовут! Володей мне тебя не с руки звать, в два раза меня старше, я тебя Леонидычем буду. Сойдет?

— Договорились. Так вот. Откуда такая информация, как я ее получил и чего с ней делать — я доложу только в штабе фронта. А ты об этом и не узнаешь никогда.

— Осназ? — после минутной паузы уточнил Калинин.

— Будешь смеяться — ВВС.

— О как! — удивился энкаведешник. И едва не прикусил язык оттого, что машина в очередной раз прыгнула на кочке. А потом помолчал, но все же спросил. Из чистого любопытства, конечно:

— А звание? В твоих годах уже по штабам надо сидеть… ВВС…

— Майора хватит тебе?

— Мне хоть маршал, — вздохнул старлей. — В моей полосе ответственности все равны.

Леонидыч промолчал. Минут через десять старлей сказал, как будто совершенно не в тему:

— Эх, знать бы, когда война закончиться…

— Не скоро.

— Думаешь через год только?

— Думаю, через три.

— Вот не фига себе! — удивился старший лейтенант. — Это как же через три, если товарищ Сталин сказал еще зимой, что сорок второй год будет годом окончательного разгрома немецко-фашистских захватчиков?

Леонидыч покосился на старлея, обхватил себя руками и ответил:

— Керченское наступление уже захлебнулось. И немцы сейчас добивают остатки пятьдесят второй, кажется, армии на полуострове. А летом и Севастополь возьмут. А у соседей, на Волховском, Вторая ударная уже в окружении. И через тоненькую ниточку выползает из болот у деревни Мясной Бор. Власов только вот не выйдет. В плен попадет и на немцев служить будет. А вот под Харьковом через неделю такая дыра откроется — немцы попрут до Сталинграда и Грозного. И только оттуда мы тихонечко пойдем на запад. Немцев убивая и сами по сопатке получая. И не раз. Вот тебе и три года.

Особист помолчал, а потом сказал так, что в его голосе звякнул металл:

— А ты в курсе, Владимир Леонидович, что сейчас пораженческие настроения тут разжигаешь и антисоветские разговоры плетешь?

— В курсе, Саша, в курсе… Только от этого ничего не меняется. А может быть изменится, если ты меня в штаб фронта доставишь. А еще если там гэбня ваша кровавая — такими же нормальными людьми как ты окажется…

— Кто кровавая? Не понял?

— Не бери, старлей, в голову… — сказал Леонидыч. А про себя подумал, что Еж обязательно бы добавил — бери чуть ниже… Интересно, как они там?

А они там только что поужинали. И разговорились вовсю:

— Интересный какой этот… Энкаведешник, — сказал Еж. — Нормальный мужик. Уставший только как собака.

— Угу. А глаза такие добрые-добрые! — вспомнил старый анекдот Вини.

— Нее… Нормальный. Я думал, сразу под расстрел. Они же такие.

— Какие-такие? — подала голос Рита. У девчонок-то допрос был еще впереди.

— Ну что обязательно всех окруженцев сразу в штрафбаты, что там пристрелить каждого несогласного с политикой партии и правительства…

— Еж! Штрафбаты только через месяц, примерно, появятся, — сказал Вини.

— А сейчас чего?

— Не помню.

— Интересно, чего с нами будет?

— На передовую отправят. А тебя в тыл к немцам обратно.

— Зачем это?

— Ты там все наши военный тайны откроешь, но непременно все перепутаешь. И тогда немцы войну проиграют.

— Они и так ее проиграют.

— А с тобой во главе — еще быстрее, — буркнул дед.

— Девки! А чего вы там шепчетесь? — спросил Еж, резко обернувшись к Рите с Маринкой, которые закопались в серое сено чуть поодаль.

— Еж! Гуляй лесом, а? — раздраженно сказала Рита.

— Отстань от девчонок, — одернул Андрея Вини.

— Ну и ладно. Шепчитесь. Я и так знаю — о чем они. О мужиках.

Маринка приглушенно засмеялась, а Ритка на этот раз уже рявкнула:

— Еж — ты дурак!

— Андрюха, ты и впрямь, отстань от них.

— Да я чего… Ты, вот дед, скажи мне лучше — я так и не понял, почему ты нам с Вини не разрешил открыться. Сейчас бы ехали все с Леонидычем вместе. И Леха он, вообще, историк. От него пользы много. А хер майор один разве справиться без нас?