Алексей Ивакин - Меня нашли в воронке

— Нам каждая газета сейчас свежая. Спасибо, товарищ сержант!

Еж снова уселся и, жуя кашу, принялся читать газету вслух:

— Девятое мая тысяча девятьсот сорок второго года… Сейчас посмотри, чего у нас тут новенького… В смысле старенького…

— Еж, прожуй сначала, а то подавишься. Я тебя спасать не буду! — сказал дед.

— Да ладно… — отмахнулся Андрей. — О! Макаки янкам наваляли! «Последний оплот американского сопротивления на Филиппинах — крепость Коррехидор капитулировала перед японцами. В плен попало 12 тысяч солдат». А бритты в Мадагаскаре высадились. Ну, блин. А чего им там надо?

— Там безопасно и не стреляют, — ответил Вини. — Про Киров есть что-нибудь?

— Неа. Список награжденных… Стихи… Сводка…

— Чего пишут?

— В течение восьмого мая на фронте ничего существенного не произошло. А почему восьмого? Газета же от девятого?

— Еж, тут технологии немного другие. Чего еще?

— Да ничего, сотни уничтоженных гитлеровцев, десятки танков, тридцать шесть немецких самолетов. Наши потери — шестнадцать самолетов. Вот это прикольно: «Пленный солдат второй роты одиннадцатого мотополка Гейнц Ветер сообщил: «Во Франции я служил в составе восемьдесят первой дивизии, которая сейчас находится на центральном участке советско-германского фронта. Незадолго до отправки в Россию в частях дивизии вспыхнули волнения. Солдаты потребовали, чтобы их отпустили домой. Командование жестоко расправилось с зачинщиками волнений и расстреляло сто двадцать пять человек. Среди расстрелянных — двадцать пять человек из моей роты». Правда, что ли?

— Вряд ли, — подал голос дед. — Это тебе не семнадцатый год, когда братания были.

— И я не слышал, чтобы в вермахте бунты были, — сказал Вини.

— Прибыли? — внезапно раздался голос сверху. Вини поднял голову.

Наверху стоял лейтенант Костяев:

— Богатырев! За мной. Вы оба — в расположение первого взвода. Там вас уже знакомец дожидается…

— Какой еще знакомец? — удивились в один голос Еж и Вини.

— Скоро узнаете…

Знакомцем оказался… младший политрук Долгих.

— Эй, Долгих! Чего такой унылый? — крикнул ему Еж.

— Под трибунал отдали, — мрачно сказал тот.

— О как… За что?

— За то, что без документов и знаков различия.

— А тут тогда, что делаешь?

— Полковник выпустил. Сказал, что ему каждый штык нужен. После боя, мол, разберемся.

— Ну… Повезло тебе, брат, — похлопал его по плечу Вини.

— Эй, махновцы! — раздался голос взводного. — Ну-ка, геть в землянку. Посмотрю, оружие в каком состоянии…

А дед скромненько сидел у самого выхода из блиндажа комбата. Лейтенант Костяев объяснял командирам рот боевую задачу:

— Итак… Задача батальона — с наступлением темноты обойти высоту с левого фланга. Там, где в наше расположение вышел партизанский отряд — пятьсот метров по полю до леса. Там по краю нужно выйти за высотку. Дождаться атаки полка в лоб. Через пять минут после начала атаки полком — бьем их с тыла. Партизаны утверждают, что немцы лес не прикрыли. А вот разведка утверждала, что немцы там есть. Разведка, так?

— Лейтенант, да пробовали мы там ползать! — воскликнул здоровый как медведь старлей с медалью «За отвагу» и орденом «Боевого красного знамени» на широченной груди. — Немец на немце — дозоры сплошные.

— Не горячись, Семен. Сейчас мы у командира партизанского и спросим как там дела. Кирьян… эээ… Васильевич?

Дед кивнул.

— Расскажите товарищу Гырдымову и нам, в том числе, — как вы там прошли и почему на немцев не наткнулись?

— Так это, товарищи командиры. Мы же перед этим у них шорох в тылу не маленький устроили. Командира ихнего в плен взяли. Правда, шлепнуло его…

— А мины, заграждения?

— Специально не искали, но вроде как нету.

— Вроде как… Вы десятком человек прошли, а у нас тут двести пятьдесят душ. Если лес заминирован — хана батальону. Гырдымов, что скажешь? Ты — разведка, хитромудрым должен быть.

— На мины тоже не натыкались. Завалов тоже нет. Лес, конечно, исковеркан — то там, то тут деревья побиты. Но пройти по-тихому можно. Правда, малыми группами. Если весь батальон пойдет — шум обязательно будет.

— Думаем, мужики, думаем…

— Чего тут думать… Надо приказ выполнять! — воскликнул комиссар батальона Рафаевич.

— Оно понятно, товарищ комиссар. Как?

— Как сказано в уставе, товарищ лейтенант. А в уставе сказано, что никаких сложных маневров в ночной атаке оборонительной полосы не допускается. Войска наступают прямо перед собой.

— Я устав хорошо знаю, товарищ батальонный комиссар, — ответил Костяев. Только в нашем случае такая атака приведет к неоправданным потерям и невыполнению боевого задания.

— Войны без потерь не бывает! — воскликнул Рафаевич. — Пора бы это осознать за год. Если бы мы это понимали сразу, то не отступили бы до Москвы.

— Кхм… — кашлянул кто-то. За спиной комиссара разведчик Гырдымов выразительно постучал себе по лбу пальцем.

— Товарищ комиссар, может быть, перейдем к делу? — попытался успокоить Рафаевича Костяев.

— А выполнение приказа — это и есть самое главное дело!

— Это… — пробасил Коган. — Может, мы разведкой вперед пойдем? С партизаном?

— Боец Богатырев уже не партизан. С сегодняшнего дня зачислен бойцом.

Кирьян Васильевич смущенно кашлянул.

А комиссар побагровел:

— Это что такое? Что за бирюльки неуставные? — почти взвизгнул он, разглядев, наконец, на груди Богатырева кресты. — Немедленно снять!

Дед набычился, но снимать кресты не стал.

Комиссар подскочил и потянулся было сорвать «Георгиев», но дед ударил его по руке и тихо сказал:

— Не тобой дадено, не тебе и снимать!

Побелевший лицом Рафаевич схватился за кобуру:

— Арестовать! Под трибунал! Расстрелять мерзавца!

— Товарищ комиссар… — облапил его Гырдымов. — Успокойся…

Рафаевич бурно задышал, а потом заорал на молоденького связиста:

— Эй, Якшин, быстро соедини меня с полком! Я доложу об этой белогвардейщине! Я не потерплю!

— Есть связь, товарищ батальонный комиссар!

Тот подскочил к аппарату:

— Товарищ полковник на меня совершено нападение белогвардейским выкормышем бойцом Богатыревым! Что? Я требую немедленного ареста!

В ответ полковник сказал что-то такое, от чего комиссар сдулся как воздушный шарик и стал похож посеревшим лицом на серую тряпку.

А потом положил трубку, потоптался растерянно на месте, а потом, надев фуражку, выскочил из блиндажа, крикнув напоследок:

— Я этого так не оставлю!

После небольшой паузы, Гырдымов пробормотал:

— Да, обрел ты врага, дед. И какого.

— Разберемся. Так… Чего ты там говорил, про разведку?

— Значит, мы выходим за час, прочесываем сколько успеваем лес, смотрим — как и чего. Если немцы есть — даем сигнал. Если только дозоры — тихо снимаем. Если нет — идете за нами.