Андрей Кивинов - Герои. Новая реальность (сборник)

– Совершенно верно. Так что же привело к двум английским детективам… – (О, Холмс! Он знал, что званием детектива я гордился еще больше, чем званием литератора, и никогда не упускал случая польстить мне.) – К двум детективам проницательного студента-химика? Вероятно, выполняете поручение родных? Получили телеграмму из России?

– Как… Как вам это удается? – Студент выглядел скорее восхищенным, чем озадаченным. – Я, конечно, много читал о вас, но… Это непостижимо!

– Всего лишь умение видеть и делать выводы. – Холмс порозовел от удовольствия. – Россия – у вас определенно славянский тип лица, затем произношение – слишком безупречное, академичное; наконец, шнурки не заправлены в туфли. Студент – галстук и возраст; химик – пятна от реактивов на руках, в свое время у меня было довольно таких отметин.

– А родственники? Телеграмма?

– Вы не производите впечатление человека, у которого случилось несчастье, значит, вы выполняете чье-то поручение, Вы не юрист, следовательно, поручение, скорее всего, от родственников. Срочные поручения обыкновенно передают телеграфом, и порез на вашем указательном пальце свидетельствует о том, что вы недавно распечатывали депешу – с некоторых пор их очень неудачно заклеивают липкой лентой с острыми, как бритва, краями. Шотландское изобретение. Кстати, рекомендую впредь пользоваться ножом. Порез, конечно, пустячный, но если на края ленты нанести культуру бацилл азиатской лихорадки…

– Да? – Студент осмотрел свой палец, затем поспешно опустил руку. – Позвольте представиться: Фадеев, Константин Фадеев.

– Так что же привело вас сюда?

– Вы абсолютно правы – телеграмма. – И он достал из кармана лист бумаги. – Я получил ее сегодня от дяди. То есть он мне не дядя, а крестный, но… Впрочем, это неважно. Разрешите, я зачитаю?

– Сделайте одолжение. – Холмс откинулся в кресле, прикрыл глаза. Старый конь чуял битву.

– «Константин, постарайтесь убедить мистера Шерлока Холмса приехать в наш летний замок по весьма важному вопросу. Дело крайне срочное. Браун уполномочен оплатить расходы. Подпись – П». Браун – представитель дядиной фирмы в Лондоне. Конфеты и сахар.

– А сам дядя?

– О, дядя… Он – принц Ольдбургский, Петр Александрович.

– Принц?

– Самый настоящий. И праправнук императора Павла.

– Высшие сферы.

– Еще бы. Его жена, принцесса Ольга – великая княжна, – русский выдержал паузу, – сестра ныне царствующего императора Николая Второго.

– Бывает. – Холмс не был склонен восторгаться или выражать какие-либо иные чувства. Принц, ну и принц. – Что именно послужило причиной обращения ко мне, вы, полагаю, не знаете?

– Совершенно нет. Ничего. Телеграмма – единственное, чем я располагаю, за исключением чека. Он – ваш, если вы согласитесь ехать. Само собой, дорожные и прочие расходы оплачиваются отдельно.

Холмс, проглядев чек, положил его на столик. Я скосил глаза. Сумма была не безумная, но более чем удовлетворительная.

– Следовательно, принц ждет, что я поеду в Россию, не имея представления о сути дела?

– Получается, так. Вы и доктор Ватсон.

– Обо мне в телеграмме нет ни слова. – Мне казалось, что парень знает больше, чем говорит.

– В этой – нет, но дядин поверенный Браун получил указания оплачивать расходы двух человек.

– Ваш дядя предусмотрителен.

Что еще оставалось сказать?

– Где вы остановились? Я… Мы дадим ответ завтра. – Холмс вернул чек посетителю.

– Очень хорошо. Вот мой адрес. Мы могли бы отправиться, если вы, конечно, примете предложение, завтра вечером.

– Вы тоже едете в Россию?

– Да. Вакации. К тому же вам потребуется переводчик, не так ли? Я и буду этим переводчиком.

Константин Фадеев откланялся.

– Боюсь, в моей картотеке Россия остается белым пятном.

– Самое время вывести его, Холмс. – Я видел, что мой друг колеблется.

– Ватсон, Ватсон… Десять лет назад я бы без раздумий тронулся в путь. – Он взял кочергу, отложенную на время визита русского. – Я, как эта кочерга – еще годная в дело, но далеко не новая. Помните, нам ее попортил доктор Ройлотт? Тогда я выправил ее довольно небрежно, а сейчас… – Он напрягся, и едва заметное искривление исчезло.

– Вот видите, Холмс!

– Пустое. – Но видно было, что Холмс доволен.

– Так мы отправляемся, Холмс?

– Ватсон! Я не решался вас просить. Россия далековата, это не Ливерпуль.

– Пустое, – вернул я словцо Холмсу. – Если едете вы, еду и я.

– Тогда собирайте чемодан, Ватсон. Едем туда, где мы нужны!

Хандра исчезла. Холмс вновь был заряжен бодростью, лучшим видом энергии. Он нужен! Его позвали на помощь!

Я радовался вместе с другом. Господи, если бы его пригласили на Южный полюс искать пропавшего Скотта, пришлось бы покупать шубу.

Описывать подробно дорогу я не стану. Поезда двадцатого столетия променяли романтику на комфорт. С точностью хороших часов пролетали мимо города и страны, пролетали и уходили в прошлое, во вчера.

Холмс, верный своему правилу не ставить телегу впереди лошади, не строил предположений, не имея фактов по делу, а отдыхал – спал, с аппетитом ел, опять спал, а бодрствуя, отказывался от газет, предпочитая оттачивать дедуктивные способности на незнакомцах, гуляющих на остановках по перрону. Я скучал – газеты были одни и те же, мы везли их с собой, а континентальные, особенно после того, как нас миновала Франция, вернее, мы ее миновали, прочесть мог разве полиглот. Поэтому я немного писал, а в оставшееся время пытался подражать Холмсу.

Наш Вергилий, Константин Фадеев, рассказывал о работодателе. Мы действительно направлялись в самые высокие сферы русской аристократии. Итак, «дядя» – принц Ольдбургский Петр усердно занимается свекловодством и сахароварением в поместье матери, Евгении Максимиллиановны, великой княгини, племянницы Александра Первого, принцессы по мужу. Муж ее, отец нашего клиента, принц Александр Ольдбургский – любитель и покровитель наук, известен в ученом мире как археолог, химик и оптик. Жена «дяди», принцесса Ольга – сестра ныне царствующего императора Николая Второго. Имение Рамонь – это семь тысяч десятин пахоты, около пятнадцати тысяч акров; лес, замок, сахарный завод, кондитерская фабрика. Ольдбургские-старшие живут в замке, Ольдбургские-младшие – неподалеку в имении Ольгино. Разумеется, помимо Рамони семья владеет огромными угодьями, дворцами, и многим, многим и многим во всех уголках громадной России.

На Холмса перечисление титулов, земель и богатств впечатления не произвело – до отъезда он внимательно просмотрел Готтский Альманах.

Тогда Константин перенес внимание на меня: несколько раз он робко намекал на то, что ощущает непреодолимую тягу к сочинительству, пробует себя в литературе, не мог бы я дать какой-нибудь совет начинающему автору. Я не люблю давать советы, даже медицинские, и отговорился тем, что русская литература мне, как иностранцу, недоступна. Пусть Константин обратится к своим великим соотечественникам.