Алексей Борисов - Смоленское направление. Книга 2

– И чем закончилось?

– Разобрали мы завал. Сено у нас ещё взяли, пообещали возвращаться этой дорогой. Теперь вот жду. Кто с Кракова едет, по две монетки платить будет. – Прокша улыбнулся.

– А князь в городке? Он что, не знает ничего? – Удивился я.

– Мы подать платим исправно. Три десятка снопов каждый год свозим. В дружину раз в три года одного отправляем. Свиртил, кстати, где он? Как раз из них. Кто, княжью грамоту имеет, тот без помех едет.

Наконец-то всё стало на свои места. На лицо, чистой воды коррупция. Княжьи чиновники рекомендуют приобрести подорожную, а те, кто отказывается – платят тут. Только оплата немного возрастает. За труды, так сказать. Чиновники, в итоге всё равно получают свое, да ещё дают возможность подработать Прокше. Связь, скорее всего, гонцами поддерживают. То-то иудеи на них волком смотрят.

– Свиртил! Свиртил едет! – Раздались голоса.

– Вспомнишь хорошего человека, а он, тут как тут. – Подумал я.

В деревню въезжал всадник, обнявши одной рукой, что-то завёрнутое в его плащ. Что он вёз, было не разглядеть, и я вместе с Прокшей и Жедевитом отправились навстречу.

– Отец! Я нашёл её.

Только на следующее утро, мне удалось переговорить со Свиртилом. Литвин поведал историю, после которой дамские романы о любви отправляются на книжную полку без прочтения.

– Тут Милка не останется. Вся обстановка будет напоминать ей о пережитом горе. Как доедем до Берестья, сделаем ей новую ступню.

– Лексей, спасибо за заботу. Без тебя, я бы в жизнь не нашёл бы её. Клянусь, я отдал бы свою ступню, если б было возможно прирастить к её ноге. Серафим однажды сказал мне, что это мой крест. Вот его я и понесу.

– Я не сказал прирастить. Я сказал, сделаем. Это называется протез. Она сможет ходить и бегать. Если будет надет сапожок, ты даже не заметишь разницы.

Нюра переодела Милку в своё платье. Комплекции у девушек были почти похожи, и чтобы сравняться с женой Гюнтера, литвинке надо было просто хорошо кушать. За субботу, по моему рисунку Трюггви выстругал из полена деревянный сапожок и с помощью ремешков и реечек, Пин Янг зафиксировал его на ноге девушки. Сообщив, что подобное делают у них дома. Отмытая, расчёсанная и в новом платье Милка выглядела красавицей. На следующий день, когда мы тронулись к Борисову, девушки сидели в возке и щебетали, под пристальным присмотром Свиртила. Литвин не отходил ни на шаг от своей возлюбленной, так и ехал рядышком с санками, стараясь всмотреться в запотевшее окошко двери.

В городе задержались на целые сутки. Беньямин продал местному боярину кольчугу, собранную Даниловыми подмастерьями. Оружием интересовались многие. С запада пришли неутешительные вести. Тысячи воинов, под предводительством Байдара, двигаясь вдоль Буга, почти разорили Берестье и скоро выйдут к Кракову. Сандомирцы, вроде, как выслали подмогу городу, но никто не знает, отобьются или нет. Богемцы забеспокоились, стали требовать изменить маршрут движения. Оказаться на разорённых войной землях их не прельщало. Только Ицхак, стоял на своём, советуя соплеменникам сохранять спокойствие.

– Любимые друзья! Война есть величайшее горе и одновременно радость для нас. Какая иудею разница, кто кого побьёт? Победитель будет продавать награбленное. Разве вы не хотите увеличить вес своих кошелей?

– Хотим. – Отвечали в ответ. – Только какой смысл кидаться с головой в пекло?

С такими настроениями мы докатили до Менска. Кто-то поговаривал, что город назвали так оттого, что купцы тут товарами обменивались, но название речки Меня, протекавшей рядом, говорило сама за себя. Минску ещё предстояло отстроиться, а пока, городок можно было обойти пешком и не успеть проголодаться. Богемцы обустроились на постоялом дворе, отправив своих представителей рыскать по торгу в поисках сена для лошадей. Мы же засели в корчме, собирая все возможные новости по крупицам. Народа было немного, и обсуждали в основном лошадь, привезённую для продажи из Пешты, каким-то половцем. В представлениях посетителей корчмы, половецкий конь был огромных размеров. За соседней лавкой, мужичок дважды вставал и показывал рукой рост, от земли до холки. Визуально, скакун был под полтора метра. По рассказу имел тонкие ноги, уши длинные, как у зайца, а глаза раскосые.

– Лексей, пошли, посмотрим. – Предложил Снорька. – Что ж там за гигант такой, интересно ж.

– Какого-нибудь мула привезли на продажу. – Буркнул себе под нос. – Пошли.

Выйдя из заведения, мы вскоре оказались на окраине рынка, где торговали скотом. Торг уже заканчивался, и людей было немного. Расспросив у пробегавшего мимо нас сорванца о коне, ничего не поняли из его объяснений и, пообещав резану, предложили довести до места. Оказалось, что на торг лошадку не приводили. Хозяин берёг скакуна в конюшне, поставив его рядом с козлом, отделив перегородкой, и лишь показывал потенциальным покупателям.

Оценив наш внешний со Снорькой вид, продавец согласился продемонстрировать товар, с условием, что за забор выезжать без залога не позволит.

– Лады. Сабля в залог подойдёт?

– Смотря какая. Конь дорого стоит. – Заинтересовавшись оружием, ответил купец.

– Русский булат. – Сказал я, отстёгивая саблю от пояса. – Смотри.

Продавец не обращая внимания на скромные ножны, вытащил клинок, покрутил перед глазами, постукал ногтем, прислушался к звону стали и, оценив баланс оружия, кивнул головой.

– Годится. Кота только не спугните. Таким покупателям всегда рады.

В конюшне стоял настоящий ахалтекинец, практически без гривы. Спутать с другой породой лошадей его практически невозможно.

– Видите, как шерсть блестит? Словно золото. – Хвастался купец. – Со мной рос, спал рядом, из рук кормил.

Продавец напомнил мне одного знакомого, родом из Атамурата. Есть такой городок на берегу Амударьи. Если сбрить жиденькую бородку, и коротко подстричь, то купец будет вылитой его копией.

– А ты ведь не из Пешты. Туркмен?

– Что?

– Арсакид. Какой же ты половец? Сколько за коня просишь?

– Из Саксина я. Да какая теперь разница. – Продавец опустил голову. – Три пуда серебра. Торговаться не буду, это не мерин.

– Сколько!? – Удивлённо переспросил Снорри.

– Согласен не торговаться, если поедешь с нами до Берестья. Столько серебра тут нет ни у кого. В залог могу отдать доспехи.

– Серебро нужно сейчас.Фридрих Бабенберг держит в плену моего сына. Отдавать ему коня я не хочу, эта мразь испортит породу, а издеваться над ним …, рука не поднимается.

– Ты получишь три пуда в Берестье и ешё столько же, если переедешь жить в Смоленск, где сможешь разводить этих лошадей.

– Странные вы какие-то. Думаете, мне не предлагали подобное? Что я буду делать в лесах, когда им нужен простор. У меня остался ещё один жеребец и три кобылицы. Жеребёнка зарезал сын, когда понял, что Бабенберг собрался его обмануть.