Алексей Борисов - Смоленское направление. Книга 2

С каждым днём становилось теплее, а нам всё чаще стали встречаться по дороге вереницы голодных людей, спешащих на восток, подальше от войны, где строилась новоя столица Галицко-Волынского княжества Холм. Нюра иногда подкармливала, втихаря от Гюнтера, детей, но всем помочь была не в силах. Во время полуденной остановки какая-то женщина всучила Пахомовне годовалого ребёнка и попыталась убежать. Как выяснилось, из-за голода у молодой матери пропало молоко. Младенец погибал. Несчастная попыталась договориться с Ицхаком, но тот прогнал её, чуть не ударив палкой. И тут, она увидела в караване женщин. Это был последний шанс.

Не успев дослушать рассказ бедолаги до конца, Нюра вскочила на лошадь и помчалась по дороге, догоняя беженцев, прошедших возле нас полчаса назад. За тележкой переселенцев плелись привязанные козы, и девушка это запомнила. Воинот припустил за ней, боясь оставлять госпожу одной. Ничего не понявший Гюнтер держал в руках младенца, оставленного женой, хлопая глазами.

– Ты куда? – Промолвил Штауфен.

– Я скоро! Быстро нагнав беженцев, Пахомовна перегородила им дорогу.

– Кто хозяин козы?

Люди молчали. За нарядно одетой девушкой приближался воин, в полном доспехе и ничего хорошего это не сулило.

– Мои козы. – Беженец выпустил оглобли тележки из рук, поклонился и, не поднимая головы, добавил: – Госпожа, не отнимайте. У нас больше ничего нет.

– Тут гривна! – Нюра достала из кошеля серебряный прутик и бросила к ногам мужичка. – Ты сможешь купить корову-трёхлетку. Козу я забираю.

Из чего я сделал соску, через которую кормили малыша, лучше не говорить. Другого подходящего материала под рукой не было. Шло восемнадцатое марта, и где-то под Хмельником, сандомирский кастелян Якуб Ратиборович пытался перегородить путь на Краков летучему отряду Кайду.

В это время, через разрушенный монголами ещё в феврале Сандомир, проходила колонна русских войск. Более двух тысяч лошадей несли на себе вьюки, тащили за собой волокуши и скрепящие разномастные телеги, реквизированные на правах войны. Двигались быстро, как при воровском набеге. Только в этот раз, не обкраденные хозяева, шли по пятам, стремясь наказать за уведённое добро. Рысёнок всё ещё помнил разговор с Ярославом.

– Смотри боярин, не опаздай к намеченному сроку. Лют союзник наш. Не выполнил наказ – смерть. Никто не поможет, никто не будет слушать объяснений, никто не посмотрит что родовит. Может, так и надо воевать?

Тогда Рысёнок поговорил с князем по-душам. Велики были заслуги его рода перед Русской землёй. Помнил это Ярослав, потому сам и провожал боярина, отдав ему всех свободных лошадей, снабдив опытными проводниками. Девять сотен душ сопровождали продовольственный обоз. Со смолянами получалось ровно тысяча двести человек.

За дни перехода Тороп изменился. Пропала спесь и высокомерие, необдуманные слова больше не вырывались из уст, исчезло лизоблюдство и желание угодить начальству. Тороп становился мужчиной. Однажды вечером, на стоянке в шатре, боярин поведал Рысёнку, как извёл Савелия.

– С той поры камень неподъёмный на моей душе висит. В церковь ходил, исповедовался. Не помогло. Постриг хочу принять, дай Бог, отмолю грех.

– Грех и по-другому отмолить можно. Отчизне службу снести, кровью своей отмыть. – Давал совет Рысёнок. Как-никак, а с отцом Торопа, они сражались вместе, плечом к плечу.

– Не хватит руды моей. Подло я поступил.

После той ночи, Рысёнок стал доверять Торопу ответственные задания. И тот его не подводил. В Берестье, боярин за один день сумел договориться с местным князем и пополнил обоз необходимым сеном. Следуя в авангарде, умудрялся подготовить ночную стоянку и обеспечить охрану. Казалось, что Тороп практически не спит, проверяет караулы и всегда первым оказывается в нужных местах. О лучшем заместителе, Рысёнок мог и не мечтать.

Город пришлось обойти. Сотни незахороненных трупов, сваленных в ров перед сгоревшими городскими стенами, после растаявшего снега собрали возле себя всех падальщиков из окрестных лесов. Стая ворон кружила над братской могилой, периодически приземляясь, присоединяясь к пиршеству и, вскоре вновь взмывалась в небо, наполняя пространство режущим слух криком и хлопаньем крыльев. Стоял жуткий смрад.

В двух верстах от разрушенной столицы Сандомирского княжества русская рать впервые, за три дня встретила местных жителей. Чудом уцелевший священник собрал возле себя три десятка детей, оборудовал несколько землянок и пытался сделать запруду на Висле, в том месте, где находился старый брод. Получалось плохо, вбитые в дно колья с самодельными сетями, из переплетённых веток, разлившияся река сносила течением.

– Отец Юзеф! Бегите, они снова пришли! – Закричал мальчишка на берегу, предупреждая стоящего по пояс в ледяной воде мужчину.

Священник приподнял голову, посмотрел на кричащего мальчика, затем обернулся в сторону другого берега.

– Господь, смилуйся, сохрани нас. Если не меня, то хотя бы убереги детей малых. – Прошептал Юзеф.

Бежать было поздно. Тройка всадников уже подошла к броду, и расстояние, разделявшее их, не превышало двадцати аршин. Лошадь нагонит его ещё до того, когда он выйдет из реки.

– Бог в помощь! Мальцов убери, затопчем. – Раздалась русская речь.

– Спасибо.

Слово благодарности само вылетело из уст священника. Он поймал себя на мысли, что не почувствовал угрозы. От говорившего с ним воина веяло какой-то теплотой, радушием и одновременно строгостью, а самое главное, это была славянская речь.

– Егорка, скачи к Рысёнку. Предай боярину, что брод найден.

От тройки русов отделился всадник и сразу пустил свою лошадь галопом в сторону, откуда они появились. Юзеф оставил в покое размываемую запруду и стал быстро тянуть на себя перемёт с крючками. Потерять драгоценную снасть было равносильно голодной смерти. Вскоре стали слышны голоса и ржание коней движущегося обоза. Колёса телег окончательно похоронили весь дневной труд маленьких сандомирцев по созданию плотины.

Перейдя Вислу, Рысёнок сделал привал. Появилась возможность напоить коней и стадо быков. На берегу задымили костры, застучали десятки топоров, а запах готовящейся каши заставил выползти из землянок голодных сандомирцев. Дети сначала стояли в стороне, а затем, по двое, по трое стали подходить к кострам с огромными казанами, глазами пожирая разварившуюся крупу, иногда поглядывая на священника, разговаривашего с русским воеводой.

– Как звать тебя?

– Юзеф Войтыла.

– Давно здесь?

– Со Сретения господнего [61] В Римско-католической церкви, праздник Очищения Девы Марии (2 февраля), посвященный воспоминанию о принесении младенца Иисуса во храм и очистительном обряде, совершенном его матерью на сороковой день после рождения первенца. на восьмой день.