Алексей Борисов - Смоленское направление. Книга 2

Бронеслав привстал с колоды, на которой сидел, положил горшок с кашей и сходил в дом, откуда спустя минуту принёс трофейную саблю.

– Перековывать не стал. Пусть будет. Неспокойные времена ныне.

Похожую историю разорения могли поведать и немногие оставшиеся в живых жители русских городов, коварством и обманом лишившиеся, отчего дома.

– Ведь, хитро придумано, – размышлял я, – гонец якобы просит о помощи местного правителя. Зафиксировала же история поддельные грамоты. Если дружина в населённом пункте большая, то при выходе за стены, пападает в засаду, после чего город уже не удержать. А если войска немного, как было в Освенциме, то вырезается стража у ворот и город захватывают с наскока. Для потерпевших поражение, враг – подл, для победителей – военная хитрость.

В самом конце апреля наш караван вышел к Оломоуцу со стороны главных ворот. На овальной плоскости северного склона холма расположился укрепленный замок в романском стиле, состоящий из княжеского дворца, оборонной круглой башни и столетнего храма святого Вацлава. К этим сооружениям прилегали несколько посёлков-кварталов. Немногие, более-менее крупные дома огорожены забором. Общей городской стены, охватывающей строения по периметру, на юге и юго-восточной части, как например, в Новгороде – не было. Северные ворота, вместе с невысокой каменной стеной, полукругом окружали холм, обороняя только Малый град. Всё остальное, защищала река Морава. От старого городища, на правом берегу, осталось два десятка домишек, пестревших зеленью своих огородов. В замке мы планировали остаться, на целую неделю, ожидая привоза денег из Ратисбона.

Оси телег противно поскрипывали, иудеи радовались окончанию пути, поглядывая в сторону большого купеческого дома, чья крыша была еле видна за воротами. Гюнтер и Нюра ехали справа от каравана и, Штауфен рассказывал жене старое предание.

– Две сотни лет назад, Бржетислав влюбился в Йитку, сестру герцога Оттона Белого Бабенбергского, который тогда правил Швабией. Девушка воспитывалась в монастыре, возле города Швейнфрут и подумывала стать монашкой, так как в свои пятнадцать лет, любви ещё не испытала. Бржетислав решил похитить свою возлюбленную, пробравшись в монастырь со своими друзьями под видом путника. В этом монастыре был обычай, что к вечерней службе звонить в колокола выходили девушки. И когда Йитка со служанками пошли выполнять свой ежевечерний долг, Бржетислав схватил девушку, вскочил на коня и умчался прочь, перерубив мечом цепь, запирая за собой решётку ворот. Охрана монастыря бросилась в погоню, но была остановлена сопровождающими Бржетислава, оставшимися запертыми внутри. Их избили, а затем и вовсе казнили.

– Вот придурок! Кто ж так планирует операцию? – Возмутилась Нюра, – этот Бржетислав редкая сволочь, раз бросил своих людей.

– Он полюбил, – пытался оправдать поступок князя Гюнтер, – разве мог он думать о чём-то другом, кроме Йитки.

– Гюнтик, он должен был похитить невесту, сберечь своих людей и сделать это так, чтоб никто не догадался о его участии. Вот тогда, история романтична и поучительна.

Штауфен потерял дар речи. Он предполагал, что Нюра со вздохом закатит глаза, восхищаясь геройским поступком князя, однако всё вышло немного не так.

– И что было дальше?

– Йитка родила ему пятерых сыновей. Я думал, – с обидой в голосе, – тебе будет интересно.

– Конечно, интересно. Ты мой король Гюнтер Штауфен. – Нюра послала мужу воздушный поцелуй. – А ещё мне интересно, как ты ловко выбил из моих рук саблю вчера? Ты обещал научить.

– Ты, тоже много чего вчера обещала.

– Нельзя было, а вот сегодня, – Пахомовна подсчитывала в уме, загибая пальцы руки, – нет, соврала, и вчера можно было. Так как, на счёт финта?

Интимный разговор прервал громкий голос Трюггви. Датчанин созывал охрану, приказывая перестроиться в хвосте колонны, создавая Гюнтеру подобающую для важного посла свиту. Караван подходил к воротам.

Беньямин попытался сэкономить на уплате пошлины, при проезде через городские ворота, ссылаясь на посольство, но был огорчён местным мытарем. С каждого возка, независимо от количества груза взымался сбор, равный одной резане. Два стражника, вооружённых короткими копьями попытались проверить содержимое телег и, почти было запустили свои лапы в мешки с перцем.

– Руку отсеку! А ну, в сторону! – Трюггви направил своего коня в окольчуженной попоне прямо на пронырливых стражников.

– Да мы …, да сейчас, Ющер! На помощь, иудеи совсем нюх потеряли.

Из двери караульной, с правой стороны от ворот выскочил начальник стражников, поправляя спадающие штаны. Засаленная куртка была нараспашку, а выглядывающая из-под неё рубаха, некогда пурпурного цвета, выгоревшая до оранжевого оттенка несла следы чревоугодия в виде тёмных пятен, которые и отстирать уже невозможно. Вслед за ним, из проёма двери показалась женщина, совершенно непотребного вида с заплетённой косой вокруг головы и попавшей в волосы соломы.

– Платить, кто будет? – Завизжала она.

– Потом, бог подаст, мерзкая потас … – командир воротной стражи был уже в половине пути от телеги, возле которой стояли моравцы, как что-то стукнуло его по затылку и, закончить гнусную фразу он не успел, растянувшись на земле, вспарывая брюхом утоптанную землю.

Старая подкова, метко пущенная девицей лёгкого поведения, с глухим звоном отскочила от головы Ющера, закатываясь под копыта набирающего ход отряда рыцарей. Десять датчан проехали через ворота, в колонне по двое. За ними следовал Воинот, держа в руке развевающийся трёхцветный стяг с двумя медведями. За швабцем скакали Свиртил и Снорри, поочерёдно трубя в рог. Гюнтер, в ослепительно сверкающих на солнце доспехах, отставал от них на два корпуса лошади. Следом показалась Нюра с короной из жёлтого металла на голове, покрытой бирюзовым газовым платком. Невероятно длинный, с горностаевой оторочкой и беличьими хвостами плащ Пахомовны закрывал круп лошади, почти касаясь земли. Я замыкал кавалькаду всадников. Наши крытые возки въехали в Оломоуц спустя минуту, под присмотром Астрида, заместителя Трюггви.

Ющера не затоптали каким-то чудом. Глотая пыль, он отполз к возкам иудеев, спрятавшись под брюхо коня. Беньямин, предварительно отскочивший в сторону, скривился, от вида конского продукта жизнедеятельности, прилипшего к волосам командира воротной стражи.

– Кто это? – Просипел испуганным голосом Ющер.

– Гюнтер Штауфен Швабский князь Самолвы с посольством, – добавляя с гордостью в голосе, – а я, с ними.

– Пресвятая Дева, пронесло.

Кортеж ехал по пологой дороге к замку, минуя большой купеческий дом, выходивший фасадом на площадь, как раз, мимо двух кварталов. На звук рога высыпали горожане, глазеющие на богато одетых иноземцев. Обсуждение события начнётся чуть позже, а пока, только смотрины. Датчане сбавили ход, давая возможность бабуле, веткой отогнать корову, вылезшую на проезжую часть в тридцати шагах от головного всадника. Настал момент, когда жители Оломоуца могли всё внимательно рассмотреть.