Андрей Бондаренко - Аляска золотая

– Дальше всё понятно! – невесело хмыкнул Егор, вставая на ноги и разминая затёкшую поясницу. – Японка пошла к нашей палатке, а ты – следом за ней. Подкралась осторожно, стала подслушивать…

– Очень надо мне – подкрадываться и подслушивать! – всерьёз обидевшись, надменно надулась Сашенция. – Пусть подлые дворовые девки подслушивают! А я, всё же, Светлейшая княгиня! Поэтому спокойно, не таясь, подошла к палатке и стала слушать…. Только вот, уважаемый Егор Петрович, вы меня перебили. Ну, конечно же, вы же у нас из далёкого двадцать первого века, где мастерят такие хитрые штуковины! – продемонстрировала кварцевые электронные часы, рачительно снятые с руки застреленной японки. – А напрасно – перебили! Невежливо это…

Пришлось потратить ещё несколько драгоценных минут на неуклюжие, но искренние извинения, которые постепенно переросли в жаркие и затяжные поцелуи.

– Остановитесь, сэр командор, остановитесь! – взволнованно дыша, неохотно отстранилась Санька, сильно упёршись острыми кулачками ему в грудь. – А то ведь так можно ненароком и позабыть обо всём на свете…. Тут, кстати, и места-то толком нет – для серьёзных дел. Вон, всё залито кровушкой японской! Я очень хорошо прицелилась: дуплетом – прямо в лоб – прилетело нашей Наоми-сан…

Зрелище было, откровенно говоря, неаппетитным. Егор взял жену за руку и вывел на свежий воздух. Вокруг безраздельно властвовала чёрная южноамериканская ночь, на прежнем месте тихонько догорал костёр.

– Ладно, тогда поступим так! – решил Егор. – Сейчас мы с тобой тело Наоми перенесём к костру, положим вот здесь. А в правую руку ей вложим твой саксонский пистолет. Мол, застрелилась. Почему – застрелилась? Это, дорогая моя, не наша с тобой забота, пусть другие головы ломают и спорят – до полной потери пульса. Потом мы тщательно уберём все следы настоящего происшествия, вытрем кровь в палатке и спать ляжем. В том смысле, что лучше по-настоящему не спать, чтобы из палатки выбраться одними из первых, сразу же после обнаружения трупа…. Понимаешь, о чём я толкую?

– Не маленькая, чай! – смущённо зарделась Санька. – Саша, дорогой…. Или – Егор? Как называть-то теперь тебя, обожаемый супруг?

– Называй по-старому – Сашей, так оно привычней. Да и о конспирации надо помнить: совершенно ни к чему всем остальным знать об этих хитрых играх со Временем…. Кстати, ещё о конспирации. Положи-ка, милая моя, эти приметные часики на плоский камень, а я сверху – другим приложу. Давай, давай, не жадничай! Надо так, ничего не попишешь…

– Жалко очень! Такие красивые были, с меняющимися циферками! – печально вздохнула жена и тут же вновь оживилась: – Ой, Саша, а ты мне расскажешь – об этом двадцать первом веке? Как там да что. Интересно же, право…

– Расскажу, конечно же, только потом, когда дальше поплывём. А сегодня у нас и других важных дел хватает, даже с немаленьким избытком…. А что это ты, Светлейшая княгиня, улыбаешься так довольно и загадочно?

– Теперь-то я точно знаю, что ты меня любишь! – торжественно объявила Санька. – Ведь не захотел возвращаться – от меня – в это Будущее! Аль-кашара отправил в острог, я же помню…. Вот они на этот раз даже решили тебя насильно вернуть! Дурачки наивные! Саша, быстро поцелуй меня…

Уже после рассвета снаружи раздался испуганный женский вскрик.

– Это Гертруда Лаудруп обнаружила мёртвое тело! – предположила Санька, неохотно отрываясь от губ Егора. – Всё, милый, иди, успокаивай адмиральскую супругу. А я побежала в детскую палатку: задержу там ребятишек, пока вы труп не оттащите куда-нибудь подальше. Не стоит травмировать хрупкие детские души….

Детей – в сопровождении русских солдат и седовласого Тибальта – по-тихому, без излишней суеты, отправили обратно, к берегу Тихого океана.

Японку похоронили в очень красивом месте – с отличным видом на высокие чилийские горы и таинственные, вечно скрытые в лёгкой голубоватой туманной дымке льяносы. Над могилой насыпали аккуратный холмик из разноцветной речной гальки, дружно повздыхали, Сашенция, расчувствовавшись, даже обронила парочку слезинок.

– Это она от несчастной любви так поступила! – объявил сентиментальный Ерик Шлиппенбах. – Не смогла пережить смерти своего жениха, полковника Солева…

Ещё через сутки эскадра тронулась дальше, держа курс на север, предварительно отойдя от южноамериканского берега на сорок-пятьдесят миль.

– Ну их, подлые цунами! – перед отплытием объяснил это решение адмирал Лаудруп. – Будем – на всякий случай – держаться подальше от мелководий…

Утром Егор проснулся от странной и подозрительной тишины: куда-то пропали уже привычные звуки ударов океанских волн о борта фрегата, хотя, судя по сильной боковой качке, волны никуда не подевались. Он осторожно, стараясь не разбудить безмятежно спящую Саньку, торопливо оделся и выбрался на палубу.

Вокруг всё было безысходно серым: небо, море, палуба, паруса, еле видимые сквозь густой туман, безграничным кругом висящий над Тихим океаном. А вместе с туманом вокруг царила странная и вязкая тишина…

Ветер был благоприятным для успешного плавания: в меру сильным, но очень ровным, без малейших намёков на неожиданные порывы. Паруса, выгнувшись крутыми дугами, сыто и довольно гудели, по сторонам чётко просматривались силуэты двух других судов эскадры. Ближе к «Александру» находилась «Кристина», несшая гораздо меньше парусов.

«Понятное дело, осторожный Фруде Шлиппенбах не рискует – в такую неверную погоду – далеко отрываться от остальных», – одобрил действия шкипера бригантины понятливый внутренний голос. – «Это сейчас туман висит в двадцати-тридцати метрах от водной поверхности, но он же может и опуститься – в любой, как правило, самый неподходящий момент…».

Лицо капитана Емельяна Тихого, застывшего на капитанском помосте возле штурвала, выражало сильнейшую озабоченность.

– Ничего не понимаю! – плаксивым голосом доложил Емельян. – Чертовщина какая-то! Следуем вперёд с постоянной скоростью пять-шесть узлов в час. Это просто отлично! Только вот куда, собственно, следуем? Неизвестность полная!

– Как это – неизвестность? – не понял Егор. – Компас-то тебе на что, шкипер?

– Не работает компас, Александр Данилович! Вот, сами полюбуйтесь…

Стрелка компаса, действительно, вела себя более чем странно: то нервно приплясывала, мелко-мелко подрагивая в тридцати-сорока градусном секторе, то начинала медленно и плавно кружиться – по часовой стрелке…

– Ещё поздней ночью, когда с небес опустился серый туман – совместно с полной тишиной – и началась эта катавасия. С тех пор ветер уже успел поменять своё первоначальное направление, так что куда мы сейчас идём – совершенно непонятно. Солнца не видно, поэтому буссолью и астролябией тоже не воспользоваться.