Андрей Бондаренко - Аляска золотая

– Зачем нам – верёвка? – удивился Егор.

– Я не знаю. Но, возьми. Возьми, пожалуйста! Мне сердечко подсказывает…

Егор размеренно грёб, а его внутренний голос продолжал размышлять: – «До деревни маори – от места высадки на берег – мили четыре с половиной, может, и все пять. Ерунда, дошагаем! Первым делом, надо найти дельную смотровую площадку, осмотреться, понять, где туземцы содержат Герду и Томаса. Если, конечно, тьфу-тьфу-тьфу, их ещё не слопали…. Потом на одном краю деревни разместим первую бочку с порохом, на другом краю – вторую. Взорвём их по очереди. Испуганные туземцы кинутся прочь из поселения, позабыв обо всём на свете. Вот тогда-то – полный вперёд к месту заточения узников, скупо и рачительно разбрасывая по сторонам ручные гранаты…. Бухта верёвки, что Александра Ивановна презентовала на прощанье? Да ну, нет для неё места в вещмешке! В лодке, братец, оставь. Потом вернёшь и…. Так, верёвка…. Какая-то простая ассоциация так и напрашивается…. Всё ли мы с тобой учли, ничего не забыли? Давай-ка ещё раз – всё вспомним без спешки.…Итак, шлюпка подплывает к почерневшей «Кристине». Из левого борта бригантины торчат древки оперённых стрел, дротиков и копий. Над белыми бурунами рифа неожиданно поднимается человеческая рука. Через десять-двенадцать минут израненный Лаудруп уже находится в шлюпке и рассказывает о коварном нападении туземцев…. Что происходит дальше? Дальше ты через окуляры подзорной трубы осматриваешь берег, откуда приплыли дикари. До острова всего-то полмили. Длинные пироги, вытащенные на белоснежный песок, тёмно-фиолетовые кусты, некое подобие забора с большими воротами по середине, из-за забора высовываются конусообразные, светло-жёлтые крыши хижин…. Стоп! Ещё раз! Из-за забора высовываются конусообразные, светло-жёлтые крыши хижин – на фоне чёрной скалы, покрытой белыми знаками, напоминающими древние руны…. Ага, уже теплее! Что мы с тобой ещё знаем про маори, кроме того, что они были идейными людоедами? Ага, у маори было такое незыблемое понятие – как «табу». Того – совсем нельзя, сего – совсем нельзя…. Никогда и ни при каких условиях. Под страхом лютой смерти…. И верховные вожди маори этим понятием всегда бессовестно манипулировали для своей личной выгоды. Самая любимая их мулька – метить определённые места вблизи туземных поселений знаком «табу». Мол, на данную территорию простым смертным вход строго запрещён! Очень удобная вещь, для тех, кто понимает, конечно…. На случай неожиданного голода там можно было держать солидные запасы продовольствия, не опасаясь, что на них кто-нибудь покусится. Когда междоусобные войны заканчивались бесславным поражением, то там можно было успешно прятаться, дожидаясь лучших времён. Ну, и так далее.… Причём, чем такое надёжное место ближе к папуасской деревне – тем лучше. Чего бегать-то далеко? Ноги, они же не казённые! А чтобы всякое худосочное быдло случайно не забрело в благословенные оазисы, эти места тщательно помечали – крупными, видными издали знаками. Если я, конечно, не ошибаюсь, то у маори было принято рисовать заветные значки именно белой краской…. О-па! Вот же оно…. Да, Александра Ивановна, раскрасавица и умница наша! Не, братец, тебе супругу, не иначе, сам Господь Бог послал! Всё, планы предстоящей операции кардинально меняются…

Шлюпку они спрятали в прибрежных кустах.

– Передвигаемся максимально бесшумно и внимательно смотрим себе под ноги, – давал последние наставления Егор, перебрасывая через шею бухту Санькиной верёвки. – Я иду первым, за мной следуют Васильев и Ерохин, подполковник Ухов – замыкающим.

Он уверенно зашагал чуть наискосок – относительно побережья, намериваясь выйти к деревне маори в удалении от океана примерно на три четверти мили. Сзади тихонько пыхтели Васильев и Ерохин, за плечами которых – в специальной кожаной упряжи – размещалось по двухпудовому бочонку с порохом.

Через полчаса впереди вырос трёхметровый забор: тщательно вкопанные в землю – с полутораметровым интервалом друг от друга – толстые колья были густо переплетены ветками деревьев, усеянными длинными и острыми шипами. Каждый третий кол был увенчан человеческим черепом. Некоторые черепа были уже серыми от «старости», но попадались и относительно «свежие» – чуть желтоватые, с прядями чёрных волос.

Ухов-Безухов тут же предложил:

– Господин командор, я с собой прихватил отличную шведскую пилу. Спилим сейчас – практически бесшумно – парочку столбов, расчистим проход, да и тронемся дальше. Делов-то!

– Плохая идея! – покачал головой Егор. – Шипов, возможно ядовитых, на горизонтальных планках-ветках слишком много. Кто-нибудь обязательно оцарапается. Короче говоря, есть у меня чёткое ощущение, что этот забор непроходим…. Взорвать его – к такой-то матери? Ладно, Ваня, не суетись, постепенно решим все вопросы….

Изгородь с черепами, как Егор и предполагал, вскоре уперся в чёрную скалу.

«Понятное дело!», – обрадовался внутренний голос. – «Трёхметровый забор ограждает поселение маори с трёх сторон, а четвёртой стороной является чёрная скала-табу. Нормальное такое решение, ёлы-палы! Но со всех ли сторон скала такая отвесная и неприступная?».

Скала оказалась половинкой большого конуса. В том смысле, что когда-то стоял здесь чёрный базальтовый конус, образовавшийся в период очередной вулканической активности. Стоял себе, никому не мешал.… И вдруг, какая-то сука – не иначе, планетарного масштаба – рассекла этот конус (лазером, надо думать) на две совершенно равные части. Одну половинку конуса эта тварь уволокла куда-то – по своей сучьей надобности, а другую благородно оставила на прежнем месте…

Как бы там ни было на самом деле, но взобраться на скалу – со стороны противоположной океану – не составило особого труда. Склон в этом месте был не особенно крут – всего-то градусов сорок пять по отношению к линии горизонта. А его подножие было многократно обведено белыми линиями, украшенными местами белыми же руническими знаками.

Егор лежал на вершине чёрной скалы и внимательно, используя для этого бельгийскую подзорную трубу, наблюдал за всем происходящим в деревне маори. Благо восемь-девять десятков ярких костров, горящих внизу, способствовали этому.

«Территория, обнесённая забором, велика», – комментировал увиденное наблюдательный внутренний голос. – «Порядка двух-трёх квадратных километров. Та сторона поселения, что ближе к океану, явно жилая: сотни две хижин под соломенными конусообразными крышами. За жилой зоной располагается складская: длинные сооружения барачного типа под двухскатными крышами. Ещё имеет место быть что-то вроде «городской площади»: прямоугольник – как полтора футбольных поля двадцать первого века. Сейчас там наблюдается пять-шесть сотен дикарей разного пола и возраста. Орут что-то радостное, некоторые даже пританцовывают, мать их…. Так, а где же здесь располагается местный острог?