Андрей Родионов - Диверсант (СИ)

Сидящий напротив сравнительно молод, ему нет и двадцати пяти. Широкие костлявые плечи, лохматая грива волос, светлые глаза с шальным огоньком, нос свернут набок. Словом, наш человек. Он с силой хлопает по столу, и моя кружка подпрыгивает, разбрызгивая светлую пену. Движение заставляет его пошатнуться, и чтобы не рухнуть с табурета подвыпивший виллан хватается за край стола.

Толстые пальцы впиваются в старый добрый дуб, слегка проминая столешницу, неровно обломанные ногти с черной каемкой мгновенно белеют. Расторопный мальчишка мигом подносит нам еще по кружке, и виллан одобрительно кивает.

— И хуже всего то, мой добрый господин, — доверительно сообщает мне крестьянин, на минуту оторвавшись от пива, — что из этого замкнутого круга никуда не вырваться. Вот посмотрите.

Он начинает загибать пальцы, комментируя каждое действие.

— Во-первых, я продал урожай. Во-вторых, надо платить десятину церкви, десятину королю и десятину барону. Затем надо закупить то, се и еще черт знает что. Понимаете?

Я равнодушно киваю.

— А ведь еще надо дожить до нового урожая! Вот и берешь в долг, а возвращать-то надо с процентами! Эх, мне бы земли побольше!

На секунду оторвавшись от собственных печальных размышлений, я отстраненно замечаю:

— А мне показалось, что у вас ее в избытке. Вокруг заброшенного замка на холме, что я видел по дороге в Тремгдон, полным-полно не паханной земли.

Крестьянин вздрагивает, и, перекрестившись, замечает:

— Так-то оно так, только та земля проклята.

— Что, там у вас скотомогильник? — не понимаю я. — Или похоронены жертвы эпидемии?

— Проклят сам замок, — с неохотой отвечает собеседник. — Когда старый барон ушел на войну, то забрал с собой всю дружину. Ну, соседи и оживились, живо порасхватали деревни и села, а замок осадили.

Помолчав, угрюмо продолжает:

— Вот только не вышло у них ничего. Жена барона так и не открыла ворот, а защитники предпочли уморить себя голодом, но не сдаться. Когда обессилели настолько, что не могли метать стрелы и лить раскаленный свинец, захватчики выбили ворота тараном. Из живых к тому времени в замке остались только старая баронесса да двое воинов. Воины погибли под пытками, так и не открыв, куда делись сокровища. Баронессу, конечно же, пытать никто не стал, но она сама умерла на следующий же день, а перед смертью прокляла замок.

— Заявила, мол, было у нее видение, будто старый барон вместе с сыновьями сложил голову на войне, а потому никто и никогда в том замке больше не поселится. — вмешивается в беседу сосед справа, грузный, с лысой блестящей головой.

Он слегка шепелявит, но судя по тому, что в таверне мигом устанавливается тишина, заговорил со мной человек уважаемый.

— И так оно и вышло. Никакого золота захватчики так и не нашли, зато начали умирать один за другим. После пятой смерти напавшие бросили искать укрытые денежки с драгоценностями, подожгли замок, да и ушли. С тех пор в руинах никто не появляется, да и что там делать?

— Жуткое место, там и ясным солнечным днем не по себе, — соглашается трактирщик. — Иные из молодежи, кто поотчаяннее, пробуют на спор провести ночь в развалинах, но рассказывают потом нехорошее!

— Да что там говорить, вспомните прошлый год, — сварливо говорит невысокий, седой как лунь дед.

Разом замолчав, как обрезало, все утыкаются носами в кружки.

— И что же произошло, уважаемый? — тихо спрашиваю я, пересев поближе к седому.

— Явились к нам два екзорциста из монастыря Святой Ипполиты, чтобы очистить развалины от нечисти, — язвительно заявляет дедок. — Тыкали всем в нос какую-то грамоту с печатями, хвастались, что изгонят любых демонов и прочих врагов Господа.

Фыркнув, дед продолжает:

— Наши олухи уши и развесили. Мол там, вокруг замка, такие луга, такие пашни! Пообещали екзорцистам кошель серебра, если руины освятят.

— Ну и что?

— А то, что наутро прибежал один, седой, ну прямо как я, и все лепетал что-то, пуская слюни. А второго так и не нашли, сколько не искали, верно, утащили его черти прямиком в ад, и грамота не помогла!

Эта история не прибавила собравшимся веселья, и потихоньку все начали расходиться. Я же задержался поговорить с трактирщиком. Отчего-то мне вспомнился чертов Тюдор, и я решил пошутить.

— Я тут думал над вашей проблемой, мастер Карпентер, — небрежно заметил я, — и кое-что понял.

— И что же? — кисло спросил толстяк.

— Вы правы в том, что древние волшебники никому не интересны, все эти Мерлины-шмерлины. Наступили новые времена, и нам нужны новые герои!

— Вы это о чем?

— Был я недавно в Портсмуте, — сказал я. — И между делом заглянул в один веселый дом с голыми девками. — Я подмигнул, и трактирщик понимающе осклабился.

— Как оказалось, за неделю до меня там побывал сам чертов Тюдор! Этот молодец ухитрился занять делом сразу семерых девушек за раз. В память о том подвиге владелец борделя приказал поместить на вывеске лук-порей, символ Уэльса.

Я замолчал, трактирщик какое-то время глядел на меня, затем помотал головой.

— Не выйдет, — досадливо вздохнул он. — У нас в Тремгдоне нравы строгие, мне за веселых девушек таверну сожгут.

— Не то, — улыбнулся я. — С тех пор, как владелец поместил лук-порей на вывеску, в том месте отбоя нет от валлийцев. Да и прочие желают поглядеть на место, где вновь отличился чертов наш Тюдор!

— Чертов Тюдор, так-так, — пробормотал толстяк, и в глазах его мелькнула какая-то искра.

Наморщив лоб он побрел в сторону кухни, то и дело натыкаясь на столы. Ухмыльнувшись, я пошел спать, все-таки за время облавы меня здорово вымотали.

Следующее утро прошло с немалым толком. Я обошел всю деревню, и познакомился с лавочником и цирюльником. В результате прическа моя приобрела приличный вид, а в дорожный мешок отправился круг колбасы, тряпица с крупной солью и увесистый каравай хлеба. Затем я долго примерялся к паре жеребцов, которых мастер Блейк, зажиточный поселянин, готовил к продаже на конской ярмарке в Экзетере в следующем месяце. По чести говоря, жеребцы были так себе, ничего и близко подобного тому, чем я некогда владел во Франции.

Я совсем уже было остановился на одном из скакунов, но тут запыхавшийся мальчишка из таверны, дернув за рукав, отозвал меня в сторону.

— Мастер Карпентер велел передать, — протараторил пацан, — что в деревню приехали вооруженные люди, и ищут они некоего де Майеле.

— А я здесь при чем? — небрежно спросил я.

— Хозяин сказал, что по описанию вас от того человека не отличить.

— И много их приехало?

— Да человек двадцать, и они очень сердиты.

— Плохо, — задумчиво сказал я. — И что же делать?

Я и не думал спрашивать совета у ребенка, скорее размышлял вслух, но пацан с неожиданной основательностью заметил: