Андрей Родионов - Диверсант (СИ)

В полном молчании проходит еще несколько минут. Стоящие вокруг воины не проявляют ни малейшего интереса к свитку, хоть бы один покосился. И то сказать — их ли дело, что там написано? Стоит только влезть в господские дела, как мигом потеряешь голову. Безопаснее посетить хозяйскую спальню, чем кинуть взгляд в почту сюзерена!

Наконец появляется управитель замка барон Пьер де Каньер. Я выпрямляюсь, оттолкнув Стефана, и у меня еще хватает сил на поклон, после чего вручаю свиток. Невнимательно оглядев печать барон срывает ленту и, наскоро проглядев послание, поднимает на нас взгляд. На лице его холодная улыбка, глаза смотрят пристально.

Куда- то деваются ноги, мощеный булыжником двор замка прыгает к лицу, и я равнодушно гляжу в небо, где плывущие по небу тучи затеяли хоровод. Бегают, бестолковые друг за дружкой по кругу, все ускоряя и ускоряя ход. Все бы им играться, вот у кого беззаботная жизнь: раз в неделю побрызгал дождиком, и летай себе дальше. Живут, в ус не дуют. Тело содрогается в повторном приступе рвоты, и чьи-то заботливые руки поворачивают меня на бок, чтобы не захлебнулся.

— Разбойники? — как сквозь вату в ушах слышу я голос барона.

— Скорее всего, сэр, — отзывается Стефан. — Хотя я никогда не слышал о разбойниках в области ордена. К счастью наши лошади оказались лучше, и те негодяи отстали лишь в полумиле от замка.

Какую- то секунду я гляжу прямо в лицо барону, тот медленно шевелит губами, в ушах все сильнее грохочет кровь. Я обессилено закрываю глаза, мир вокруг начинает вращаться, затем все как-то сразу пропадает. Прихожу я в себя уже в комнате с невысоким закопченном потолком. Сильно пахнет травами и какой-то химией.

— Где я? — сиплю так тихо и слабо, что сам пугаюсь.

Справа что-то скрипит, в поле зрения появляется пожилой господин в черной одежде.

— Задали вы мне хлопот, — улыбается мужчина, круглое лицо его приятно, на меня смотрит благодушно, по-отечески.

— Кто же это вас так? Впрочем, выпейте сначала вот это.

Я послушно глотаю что-то горькое, прохладное. Мгновенно на лбу выступает пот, я тут же ощущаю, как потихоньку начинают возвращаться силы.

— Спасибо, мэтр. — говорю я. — Мэтр…?

— Мэтр Диспенсор, — наклоняет тот голову. — Джон Диспенсор к вашим услугам.

— А мой спутник, что с ним?

— Жив и здоров, наверняка сейчас пьянствует в казарме, — пожимает плечами доктор, — чем еще ему заниматься?

— Это яд? — спрашиваю я напрямик.

— Похоже, — кривит тот губы. — Странно, раньше я и не слышал, чтобы у нас так вот, на дороге… меняются времена, меняются. А мы за ними не поспеваем.

Я устало закрываю глаза. Конечно же, никаких разбойников в орденской области нет и быть не может. Розенкрейцеры сами вершат здесь суд, не озабочиваясь британскими законами. Какие еще права человека? Вор должен болтаться в петле, либо пожизненно заниматься полезными трудом: добывать руду, ворочать веслами на галере. Вы не поверите, но подобные меры прекрасно способствуют исправлению нравов.

У тебя нет работы и нечего есть? Ты невинная жертва трудных жизненных обстоятельств? Безжалостное общество отторгло тебя, не занимаясь твоим воспитанием? Орден поможет тебе! Накормит, напоит, и спать уложит, а уж работы у тебя будет по самое не балуйся. Вот почему энергичные молодые люди со склонностью к насилию избегают орденской области как черт ладана.

Так что это свои на нас напали, тут и к гадалке идти не надо. Кому-то из магистров стало любопытно, что за письмами обмениваются товарищи по борьбе. Желает он быть в курсе происходящего, хоть ты тресни. Вот потому и объявились неведомые мизерабли, что не трогают беззащитных крестьян, равнодушны к одиноким путникам, но вынь да положь им гонцов да герольдов! По одиночке те уже не ездят, только парами, и то не помогает.

Не я первый попадаю под "дружественный огонь", и не я последний. Боюсь, прекратится это безобразие лишь с избранием нового Великого магистра, и уж никак не ранее. Смущает доктора лишь одно, в первый раз против герольда применили яд, но ведь все когда-то случается впервые, нес па?

— Стрела задела меня на излете, — слабым голосом говорю я. — Я тут же вырвал ее, но рану перевязать получилось не сразу, мы остановились лишь когда оторвались от погони. К тому времени рука уже распухла, и я едва мог ею пошевелить. А крови я потерял немного, не больше пинты.

— Думаю, это вас и спасло, — авторитетно замечает доктор. — Текущая кровь вымыла яд, иначе вы могли и не успеть ко мне попасть.

— Что с раной, мэтр Диспенсор?

— Я наложил компресс из лечебных трав, воспаление утихает, и отек становится меньше. Думаю, отрезать руку все же не придется, — с этой новостью доктор исчезает, одарив меня на прощание довольным взглядом.

Я и сам не раз смотрел так на пациентов, всегда приятно видеть идущих на поправку. С этой мыслью я широко зеваю и засыпаю. Открываю я глаза, когда колокол замковой церкви отбивает семь ударов. Жар спал, ко мне медленно возвращаются силы, но я по прежнему лежу без движения. Мышцы отчаянно ноют, требуя нагрузки, и я поочередно напрягаю руки и ноги, стараясь проделать это незаметно.

Колокол бьет восемь раз, ко мне на лоб ложится мягкая ладонь, и лекарь одобрительно что-то бурчит. Сменив повязку мэтр Диспенсор тут же уходит. Закрывается дверь, лязгает замок, и я осторожно встаю. Хорошо, что двери тут запираются, и врасплох меня не застанут. Через какое-то время головокружение прекращается, я осторожно потягиваюсь и начинаю разминать мышцы.

От пылающего камина по комнате идет приятный жар. Стены увешаны связками сушеных трав, полки в углу заставлены разнообразной посудой с отварами, настоями и порошками, так что я ощущаю себя почти как дома.

Колокол бьет десять раз, и я ныряю на лежанку, заслышав скрежет ключа в замке. Внутрь вваливаются двое, Стефан бережно поддерживает лекаря под локоток, тот птицей разливается о многочисленных своих талантах. Пациенты выздоравливают у него как один, раненые вообще не умирают, ну а отравленные — его конек. Ему это как раз плюнуть. Стефан поддакивает с открытым ртом, и я с завистью ощущаю, что от них пахнет жареным мясом и пивом. Рот наполняется слюной, желудок негодующе бурчит.

— Очнулся, — констатирует лекарь. — Заноси!

Из- за его спины появляется юноша лет двенадцати в замызганной донельзя одежде. В руках у мальчишки поднос с небольшой кастрюлей.

— Легонький овощной супчик, — радует меня мэтр, сыто отрыгивая. — Лучшая пища для выздоравливающих.

Подмигнув Стефану на прощание, лекарь окидывает меня небрежным взглядом и тут же исчезает, предвкушающее потирая ладони. Вновь лязгает замок, Стефан прилипает ухом к двери, а когда поворачивается, на лице его сияет победная улыбка.