Шломо Вульф - В обход черной кошки

«Вы поразительно хороши, Марина, — хрипло сказал он. — Поразительно…»

«Еще бы! — прыгала вокруг Мэгги. — Вы знаете, что, по представлению менеджера Лейканда барона Шустера, княгиня Марина Мухин единогласно признана ЖЕНЩИНОЙ ВЕКА! Миссис Мухин, ну что вам стоит, вы же натурщица, вы же секс-витрина, все уже об этом знают, в интернете десяток ваших фотографий, ну же, добьем папку!»

«Андрей? — неуверенно обратилась Марина к мужу. — Как вам с Ароном массовое ню для вас в Палестине? Княгиня, юная девушка и генеральша-губернаторша в придачу?..» «Что уж теперь, — рассмеялся Андрей. — Ню так ню! Только одно условие: на нас с Ароном этот психоз Европы и Ближнего Востока не распространяется. Мы раздеваться не будем ни за что. Ваше превосходительство, прошу к нам, дамы вступают в новый век и тысячелетие, и вступают в самом красивом их наряде, где всякая подделка исключена.»

«За всеобщий дамский ню, — генерал, уже сильно под-шафе, появился с подносом (слуг заранее удалили) с бутылками и бокалами. Женщины радостно забрались в бассейн и плескались, мужчины не менее радостно напивались.

Когда Мухин почти перестал соображать, где он, с кем и на каком языке следует общаться, губернатор, осушивший вторую бутылку виски, вдруг наклонился к нему и тихо спросил трезвым голосом: «Так что вас привело в Палестину, князь? Только не говорите, что интерес к святым местам. Я тут двенадцатый год и мне сразу ясно, что русский князь, неестественно склонный к коммунизму, зря с явным сионистом в нашу Палестину не приедет. Итак? Что вы тут забыли?»

«Вы напрасно так волнуетесь, мой генерал, — не сразу взял себя в руки Андрей Владимирович. — Мне лично наплевать и на евреев, а на сионистов — тем более. Это ваши с ними дела. У нас в России никакого национализма, кроме русского, не просматривается — все прочие мы в зародыше задавили, как и вы в ваших индиях-египтах. И не нам учить вас, как поступать с евреями, арабами или зулусами. У нас своих чеченцев и прочих абреков хватает. Не зря мы на каждого из них поселили по всему Кавказу по два казака.»

«Я бы и не заподозрил вас ни в чем, князь, да больно мне ваш спутник не нравится. Вот уж кто в вашей милой компании явно лишний. У меня на сионистов нюх, почище, чем у моих дам на разные европейские ню. Этот парень — сионист, это написано их голубыми буквами на его еврейской роже. Ему явно здесь что-то надо.» «Начнем с того, что мистер Фридман — русский гражданин, документы в порядке, вы сами проверяли. Живет в Петрограде, дружен с Лейкандом, и Британской Палестиной отнюдь не бредит. Здесь мы с ним в связи с моим последним проектом…» «Знаю, наводил в интернете справки, когда узнал, что вы запросили посадку в Лоде. Но ваш проект касается трансамериканского транзита контейнеров из Японии в Европу, минуя Суэцкий и Панамский каналы. Нельзя сказать, что Лондон в восторге от этого поворота потоков, но это меня прямо не касается…» «Теперь коснется, генерал. Я намерен проложить такую же линию через Палестину, параллельно Суэцкому каналу, из Хайфы в Эйлат. По своему каналу вы увеличите поток танкеров, а контейнеры пойдут через вашу территорию и дадут британской казне огромные деньги.» «Через мою Палестину? Суэцкий поток! Да это же…» «Вот именно. А вы меня чуть в русские шпионы не записали. Мистер Фридман, кстати, — известный математик. Он мне делает все расчеты по новой линии. И мы намерены все посмотреть на месте. Надеюсь, теперь вы не возражаете?» «Простите, князь… Сами понимаете, у меня свои заботы.» «Теперь их будет много больше, генерал. Поезда, порты с тысячетонными кранами. Ну, вы читали же об американском транзите. То же самое. Масса рабочих мест. Еврейская иммиграция. Но, повторяю, это все ваши проблемы. Я инженер, а не политик… Как там, кстати, наши милые дамы? Как бы Марина не сгорела на вашем солнце с непривычки.» «Не бойтесь, ей дали крем от загара. Ей вообще, по-моему идет быть белой…»

Женщины полулежали в шезлонгах у бассейна под вороватыми взглядами расположившегося на верхней веранде Фридмана. На них были очки-наушники, сочетавшие защиту от солнца с просмотром стереоскопических стереофонических телевизионных программ. Мэгги, по всей вероятности смотрела и слушала что-то музыкальное, ее ноги дергались в ритме танца.

Марина же, не зная радоваться или стыдиться, просматривала и прослушивала все, что было связано с разразившимися вокруг нее событиями в Петрограде и в Париже. Что смотрела в этот момент Джекки, осталось тайной. Не исключено, что то же самое — в ее провинциальной колониальной жизни неожиданный визит главной героини мирового светского скандала был, пожалуй, не менее важным, в своем духе, чем для самой Марины.

«Я дам вам машину с верным мне арабом. Он отлично говорит по-английски и провезет вас куда прикажете, все покажет и со всеми, кто вам нужен, сведет, — сказал генерал. — Не подумайте, Бога ради, что я приставляю к вам шпиона…» «Дело не в этом, ваше превосходительство, — нахмурился Мухин. — Ваш араб будет нас демаскировать, а у нас свои конспиративные дела, нам ни к чему подставляться конкурентам. Американцы и французы спят и видят, как бы залезть в Палестину с подобным проектом раньше русских. Нет уж, мы возьмем такси и доберемся до Хайфы сами, с вашего позволения.»

Генерал задумался, пристально глядя то на Мухина, то на дам, то, еще пристальнее, на все еще подозрительного ему Фридмане. «Ладно, мистер Мухин. В конце концов, я подробно опишу нашу встречу в докладе на имя Министра колоний. Если вы что-то задумали, вам и расхлебывать после ссоры наших правительств. Вы достаточно известный в России и в мире человек.» «Но чтобы в докладе — никаких ню, — ударил его по коленке Мухин и налил обоим по бокалу. — Все ню будут нашим маленьким русско-английским заговором против наших правительств. Ваше здоровье, генерал,» — по-русски добавил он. «Ле бриют, ле хаим, — хохотнул генерал, — как говорят ваши любимые евреи, князь. Не хотите ли взглянуть на их Тель-Авив? Мистер Фридман, как насчет экскурсии с британским генералом, пока нашим дамам не до нас?..»

«Ровер» губернатора в сопровождении бронетранспортера с томми катил по тихим ухоженным улицам с табличками и вывесками на английском и иврите. Как и в любой колонии, этот город был слепок со старой доброй Англии. Дома с выходом из квартир прямо на улицу, скверики напротив каждой квартиры, омнибус на главной улице имени какого-то короля. «Словно и не было декларации Бальфура, — заметил вдруг Фридман. — Хоть это и еврейский ишув, но независимостью тут и не пахнет.» «И не запахнет, — ощерил генерал крупные зубы под жесткими рыжими усами. — Во всяком случае, пока вы, князь, не дадите независимость вашему Азербайджану и не уступите тамошним суверенным мусульманам их нефть. А, между нами говоря, мистер Фридман, что дала бы независимость вашим евреям, кроме бесконечных войн с соседними арабами? Согласитесь, дать евреям свое государство по Бальфуру нельзя, не дав такие же независимые образования Египту, Персии, Месопотамии. Но если евреи смогут худо-бедно наладить здесь экономику и дать своим гражданам сносную жизнь, то правители независимых арабских стран могут дать своим подданным только нищету и произвол. А чтобы оправдать разницу в уровне жизни между смежными народами, тут же пояснят, что во всем виноваты жиды. Мои мусульмане по природе вроде ваших абреков, князь. Им привычнее отнять, чем произвести или купить. Им только намекни, что кто-то рядом не защищен… Вот вам и война, в которой Европа, не говоря о России, будет отнюдь не на стороне ваших евреев. Вот вам и конец ишуву, если не физический конец всем этим достаточно счастливым в империи людям, — он указал стеком на многочисленных мужчин и женщин, сидящих под тентами в кафе на уютной узкой набережной Тель-Авива, и на резвящихся на ярко-зеленых газонах у самого песка пляжа детей. — Без нас тут вместо всей этой пасторали будут взрывы, пожары и поножовщина. Более подходящего объекта для резни, чем евреи, мировая история не изобрела. Я лучше вас, господин сионист, знаю, с кем имею дело… Так что не вы, а я их благодетель. Не я, а вы со своими бредовыми идеями ацмаута — независимости — их злейший враг. Смотрите, какой прекрасный город у наших палестинских евреев. А потом я повезу вас в не менее прекрасный город Яффо — для наших же палестинских арабов.»