Шломо Вульф - В обход черной кошки

Набережная действительно вся сияла чистотой и богатством, зеркальными витринами магазинов, бесчисленных аптек — признака почему-то любого еврейского города в Англии ли, в России или в Америке. Через каждый квартал сияла золотыми буквами на белом мраморе синагога. Около синагог оживленно переговаривались одетые в черное мужчины и нарядные, по моде начала 20 века, женщины в кокетливых шляпках. Тут же играли бесчисленные дети с пейсами и в разноцветных кипах. Евреи оглядывались на «ровер» и почтительно кланялись генералу, который едва наклонял голову в ответ.

«А почему вы не можете вообразить, мистер Джеферсон, — продолжил Фридман, что евреи сами могут обеспечить себе в своем Тель-Авиве, но без вас, такое же благополучие и безопасность?» «Евреи? Сами, без английских колониальных сил? Не смешите меня, мистер Фридман. ДА КТО ИМ ЭТО ПОЗВОЛИТ на этой земле? Я же вам только что сказал, что арабы тут же всех вас… простите, их и вырежут.» «А почему вы не допускаете, что евреи сами не позволят арабам себя вырезать?» «Вы слишком плохого мнения о своем народе, мистер Фридман, — генерал явно наслаждался своей лекцией и знанием вопроса.

— Неужели вы не знаете, что еврей даже курицу зарезать не может, специального резника нанимает, что еврей соблюдает заповедь «не убий», как никто другой. Если и найдется здесь с десяток достойных солдат вроде, как мне кажется, вас, то их сами же евреи и осудят. А то и каменьями побьют… А мы против исламских погромщиков всегда выставляли в городских воротах заряженные картечью пушки, чтобы их достойно встретить. Это вам не проповеди ваших гуманистов — действует безотказно. Ничему арабы так свято не верят, как пушкам. В последнее время мы их изредка доучиваем спиралями. Еще убедительней. Но и безмозглых еврейских экстремистов из бело-голубых, мы тоже изредка вешаем. Сами же красные нам их и сдают. Даром, серебрянников даже не просят. Вот и вас… окажись вы моим подданым и замахнись на корону в пользу ацмаута, я бы повесил — во спасение всех этих детишек. Нет опаснее идеи евреям, чем сионизм. Даже фашизм, который мы с вами тоже задавили в зародыше, даже большевизм, который задавили в зародыше вы!..»

В поместье их уже ждали. Прилично одетые милые дамы чинно пили чай по-английски за белым столиком на веранде. Марина расцеловалась с Джекки и Мэгги, веселый таксист-араб проводил искателей приключений в свой «мерседес».

На прощанье генерал вдруг многозначительно сказал Фридману, крепко пожимая ему руку: «Знаете, мистер Фридман, если бы все евреи были бы похожи на вас, я бы, пожалуй, рекомендовал палате лордов отдать вам Палестину. Лучше союзника для короны в этом нефтяном углу и быть не могло бы. Но они на вас не похожи. И сами таких как вы тут не потерпят. Так что оставьте сионизм грядущим поколениям. Поверьте прожженному колонизатору. Я живу с евреями дружно, но я их не уважаю. Пустая нация. Как женщина для всеобщего потребления. Для себя вы никогда не сделаете того, что без конца созидаете для всех нас — презренных гоев…»

«Таксист, скорее всего, агент губернатора, — шепнул Фридман Мухину. — Проще было согласиться всюду ездить с его человеком, хоть явно было бы. А там как-нибудь улизнули бы. Зато теперь вся его агентура будет нас вести по Хайфе до самой конверсии.»

«Меня больше беспокоят ваши, — сказал Мухин. — Ведь у нас с Мариной никаких документов, даже таких фальшивых, что подготовил я для нашего милейшего хозяина-губернатора.» «Я говорил о вашем возможном появлении в нашем измерении. И сразу же позвоню знакомому генералу. Если поверит, будем разговаривать без документов. А если нет — по таблетке — и к родному Джефферсону…»

Такси мчало их на север по извилистой горной дороге. Под ними была заболоченная приморская равнина с редкими деревнями, киббуцами и поселками. Вдоль дороги пасли все тех же черных коз, но попадались довольно обширные и приличные еврейские поселения с неизменной башней с вооруженным пулеметом охранником посредине. «Хома-у-мигдаль» — сказал Фридман. — Стена и башня. Иначе англичане не регистрируют поселение. И иначе арабы всех вырежут при первом же набеге.» «А нас арабы не вырежут, надеюсь? — тревожно оглянулась Марина по сторонам. — А то с меня хватает вашего Ленинграда…» «Нас? Не исключено, хотя я надеюсь, что при ТАКОМ губернаторе бандитов тут немного. С другой стороны, здесь даже опаснее, чем в Ленинграде… У них тоже спирали имеются. Впрочем, я почти уверен, что наш водитель — шпион генерала все-таки… А раз так, он знает куда тут можно, а куда нельзя ездить. И кому.» «Андрей, я, конечно понимаю, что ты чувствуешь себя сейчас Гленарваном в поисках капитана Гранта, но мне страшно. И я все-таки опять хочу домой…» «Мы почти у цели, дорогая, хотя так медленно ездить я просто не умею.»

«Хайфа», — водитель показал пальцем на белую ветряную мельницу на склоне горы, за которой появился серый Кармелитский монастырь. По железной дороге двигался битком набитый разношерстной публикой расхристанный поезд с примитивным тепловозом. Под пустырем за рельсами шумел прибой. Вдоль дороги и моря были видны несколько двухэтажных строений мавританского вида с пальмами вокруг и обширными жилыми крышами. Христианская церковь возвещала о себе слабым звоном единственного небольшого колокола. По шоссе промчался в пыли допотопный переполненный автобус. Люди сидели прямо в проемах его дверей и громоздились на заднем бампере. Автомобили двигались по двум полосам рывками, беспрерывно сигналя друг другу. Сам город отсюда едва угадывался немногочисленными строениями вдоль моря и по склону горы. В основном это были одно-двухэтажные виллы среди зелени густых садов и вееров бесчисленных пальм.

«Вот мы и проверим, шпион ли он…» — Фридман обратился к водителю на иврите. Тот послушно свернул с дороги к морю и, перевалив через едва заметные в грязи рельсы, остановился над морем у откоса на пустынном берегу. Получив русские рубли, он почтительно поклонился и исчез в облаке собственного сизого дыма.

«Ну вот! Оказался обыкновенным таксистом, — весело сказал Арон, все сильнее волнуясь. — Переодевайтесь, друзья, принимайте таблетки. Мы переходим снова в наше измерение. И — добро пожаловать в Израиль!» «Что-то мне боязно, — сказала Марина, глядя то на таблетку, то на мужчин. — А вдруг опять какой-нибудь с золотой фиксой пристанет… И евреев после всего, что порассказал губернатор, я боюсь.»

«По коням, — усмехнулся Мухин и принял таблетку. — Ого! Такого… Арон, простите, где мы, в нашем измерении или в вашем? ЭТО ТА ЖЕ САМАЯ ПАЛЕСТИНА?!» «Это не Палестина, — со слезами гордости на глазах ответил Фридман. — ЭТО ИЗРАИЛЬ! СУВЕРЕННОЕ ЕВРЕЙСКОЕ ГОСУДАРСТВО…»