Юлия Иванова - Дремучие двери. Том I

…

Лишь лёжа в такую вот гололедь, зубами вместе проляскав — поймёшь: нельзя на людей жалеть ни одеяло, ни ласку.

…

«Партия рассматривает нашу революцию как революцию социалистическую, как революцию, представляющую некую самостоятельную силу, способную идти на борьбу против капиталистического мира, тогда как оппозиция рассматривает нашу революцию как бесплатное приложение к будущей, ещё не победившей пролетарской революции на Западе, как «придаточное приложение» будущей революции на Западе, не имеющее никакой самостоятельной силы». / «О социал-демократическом уклоне в нашей партии»/.

«Я никогда не встречал более чистосердечного, справедливого и честного человека, и своим потрясающим, неоспоримым восхождением он обязан именно этим качествам, а не чему-то тёмному и зловещему… До встречи с ним я думал, что он, возможно, находится на этом посту потому, что люди боятся его, но скоро понял, что его никто не боится и что все ему доверяют». /Г. Уэллс/

«Сталин слишком груб и этот недостаток, вполне терпимый в среде и общении между нами, коммунистами, становится нетерпимым в должности Генсека. Поэтому я предлагаю способ перемещения Сталина с этого места и назначить на это место другого человека, который… отличался бы от Сталина только одним перевесом: был бы более терпим, более лоялен, более вежлив, более внимателен к товарищам, меньше капризности и т. д». /В. Ленин/

«… У меня сложилось впечатление, что передо мной хитрый и непримиримый борец, изнурённый от тирании России, пылающий от национального честолюбия. Сталин обладал огромной волей. Утомлённый жизнью заговорщика, маскировавший свои мысли и душу, безжалостный, не верящий в искренность, он чувствовал в каждом человеке сопротивление или источник опасности, всё у него было ухищрением, недоверием и упрямством. Революция, партия, государство, война являлись для него причинами и средствами, чтобы властвовать. Он возвысился используя, в сущности, уловки марксистского толкования, тоталитарную суровость, делая ставку на дерзость и нечеловеческое коварство, подчиняя одних и ликвидируя других». /Шарль де Голль/

— Иноки, иные, избранники… Искатели Истины. Эти «И» — их судьба.

Одни — для тела, другие — для дела, третьи — для Дела с большой буквы. Дела, ради которого ты вызван Творцом из небытия. Сеятели, делатели, «ловцы человеков» для Жатвы Господней. «По плодам их узнаете их»…

«Пил, ел, толстел, скучал, хирел… — не помню, как точно, — И наконец в своей постели скончался посреди детей, плаксивых баб и лекарей…» Делатели денег, игроки всех мастей — от «на интерес» до «на души».

И Дело. Инок не успокоится, пока не найдёт Его, не станет на Путь, ведущий к Истине. Или останется «лишним человеком». «Лишние люди» — их было на Руси немало. «Чувствую в груди своей силы необъятные!» — восклицали они в тоске. — «Для чего-то я всё-таки родился?» Иосиф — инок. Иной, избранник, искатель Истины.

«Сегодня приторно и пресно В любом банановом раю, И лишь в России интересно, Поскольку пропасть на краю». «Создаётся нечто вроде единого фронта от Чемберлена до Троцкого». 1926 г. Правомерна ли постановка вопроса о переделке мира? Православный священник отвечает за вверенную ему паству, кесарь — за вверенное ему государство. Должен ли он допускать, чтобы первородный грех, выражающийся в дурной бесконечности желаний его граждан, стоял впереди телеги? Служил стимулом так называемого «прогресса»? Если он отвечает перед Творцом за состояние душ своей паствы?

Строй, культивирующий грех, порождает вампиризм и хищничество; хищники «в Царствие не войдут».

Иосиф отвечал перед Богом за всю огромную Россию, «с южных гор до северных морей». Он был вынужден убивать врагов и отделять овец от волков, чаще всего интуитивно, с кровью и страданиями… Он отстранился ото всех религий в своём многонациональном государстве, ибо ещё больший грех — объединить религии, подчинив государству, насильно тащить павший, во всём разуверившийся народ в храмы. Ему предстояло собрать огромное разношерстное стадо, больное и заблудшее, в разрушенную нищую овчарню. «Собрать расточённое»…

«Всякая власть от Бога». Да, она часто нам посылается в наказание и во исправление, возможно, даже для «искушения огненного», но тогда возникает вопрос: если власть требует от тебя нечто, противное твоей совести /вписанному в сердце Закону/, то есть «искушает» тебя, то со стороны церкви требовать в этом случае послушания — вводить и власть, и подчинённых в грех. Падение и склонение к падению. Такое послушание не может быть угодным Богу.

Отделив церковь от государства, Иосиф взял на себя и её возможные грехи, и своей паствы. В основном, неверующей паствы. Доставшейся ему от некогда «Святой Руси», где царь перестал быть «отцом», люди — «братьями», а «Высший свет» — светом.

«Среди лукавых, малодушных, шальных балованых детей, Злодеев и смешных и скучных, тупых, привязчивых судей, Среди кокеток богомольных, среди холопьев добровольных, Среди вседневных, модных сцен, учтивых, ласковых измен. Среди холодных приговоров, жестокосердой суеты, Среди досадной пустоты, расчётов, дум и разговоров, В сем омуте, где с вами я купаюсь, милые друзья». /А. Пушкин/ «Край родной долготерпенья», по словам Тютчева… Терпеть во имя Дела Божия, коллективного спасения, но не ради взаимного вампиризма. Общества хищных волков и огрызающихся завистливых волчат в овечьих шкурах. Умножать дурную похоть, свою или чужую, оградив её законами — не дело угодного Богу пастыря. Русская революция была судом не только над русской действительностью, но и над религиозной терпимостью ко злу. Над всеобщим молчанием — монархии, двора, чиновничества, дворянства, священства, гуманистической интеллигенции… Над молчанием, которым «предаётся Бог».

В результате революции была освобождена страшная злая разрушительная энергия, которую предстояло обуздать и направить на созидание. Иосифу предстояло укротить в своём народе зверя. Создать законы, при которых хищник должен отдать сам всё лишнее во избежание смертельной грызни.

По Закону Неба человек отдаёт нуждающемуся не только лишнее, но и последнее, но увы!.. Хотя были и такие, отвергающие царство земное, «сытый социализм» с регулярно наполняемой для всех кормушкой. «Мечта прекрасная, ещё неясная»… Светлое будущее. Неосознанная мечта о Новом Иерусалиме, о преображённой земле.

«И как один умрём в борьбе за это!.». Ну не о корыте же с похлёбкой здесь идёт речь.

— Устроиться на земле без Бога! — фыркнул АГ.

— Без бога хищников и фарисеев, которого они создали по своему «образу и подобию». Которого придумали, чтобы прикрыть свой грех. Не имеющего ничего общего с Богом Евангельским. Истинный Бог пришёл к советскому народу, когда злая разрушительная энергия стала созидательной, ибо «по плодам их узнаете их» и «не может худое дерево приносить добрый плод».