Энн Бенсон - Дневник черной смерти

Есть тут кто-нибудь? Мы друзья.

Никаких сомнений: человечество начинало организовываться заново после ужасной эпидемии. Посланные наугад сообщения от якобы друзей стали предметом жарких дебатов за обеденным столом. Майкл горел желанием выйти наружу, чтобы исследовать мир. Кэролайн предпочитала затаиться в безопасности их убежища. Терри и Элейн жаждали узнать, нет ли у кого лекарства от болезни Альцгеймера, терзавшей мать Элейн, поэтому они были за выход.

Однако Джейни все еще не была готова ни к чему, помимо Оринджа, — пока Том не поднимется и не начнет более или менее нормально функционировать снова. Майкл соорудил для него костыли, и Том хорошо управлялся с ними, но пройдет еще очень много времени, прежде чем Джейни сможет спокойно оставить его больше чем на несколько дней.

Поэтому она с головой окунулась в обучение Алекса медицине — примерно как Алехандро погрузился в перевод алхимической рукописи, когда судьба впервые разлучила его с Кэт. Время проводилось весьма продуктивно, а день отъезда в Ориндж между тем приближался. Как-то вечером, когда они с Алексом повторяли главу о скелете в «Анатомии» Грея, снова зазвучал сигнал компьютера.

— Можно мне открыть письмо, мама? — взволнованно спросил Алекс.

— Давай.

Он выбежал, улыбаясь, но очень быстро вернулся.

— Это от Лейни, — сообщил он. — Очень длинное.

Джейни встала и пошла в лабораторию.

Если у тебя перед отъездом сюда возникнут вопросы, пожалуйста, заранее сообщи нам. Ты знаешь, какими лекарствами мы располагаем…

Остальной текст касался всяких административных мелочей — если не считать последней строчки:

И, Джейни, не забудь рассказать Алексу, какой он необыкновенный!

Достаточно невинная фраза; даже Алекс мог прочесть ее, не поняв истинного смысла.

Джейни откинулась в кресле, размышляя над тем, что предстояло сделать.

Том всегда настаивал, что Алексу следует подрасти, прежде чем они расскажут ему, как он появился на свет. Это в лучшем случае будет удивительный разговор и, возможно, очень и очень нелегкий, в зависимости от реакции Алекса.

Теперь время пришло. Вскоре она отправится в Ориндж, Алекс же останется здесь. Том поправляется, но угроза инфекции в культе сохраняется, и, может, так будет всегда. Если во время этой поездки с Джейни что-то случится, рассказывать правду Алексу придется Тому. И если по какой-то причине он не сделает этого и произойдет худшее…

Алекс почувствовал, что ей сейчас не до занятий.

— Мама? Мы уже закончили?

— Да, на сегодня хватит.

И он убежал играть.

Том был на кухне, стаскивал ботинок с левой ноги после прогулки по двору.

— Как самочувствие?

Он вздохнул.

— Культя? Прекрасно. Но нога, которую ты отняла, чертовски сильно болит.

«Нога, которую ты отняла». Хотелось бы ей, чтобы он выражался как-то… иначе.

— Фантомные боли, — сказала она. — Обычное последствие ампутации. Мне очень жаль.

— Это не твоя вина, — с горечью ответил Том.

Скорее всего, он думал, что это все-таки отчасти ее вина, но Джейни его прощала. Во взаимоотношениях с ним ей теперь ежедневно приходилось тренировать свое умение прощать — точно так же, как Тому кругами ходить по двору.

— Ты справишься, пока я буду в Ориндже?

— Думаю, да.

— У тебя правда хорошо идут дела, Том. Меня восхищает, какие усилия ты для этого прикладываешь.

— А что, у меня есть выбор?

На это она не стала ничего отвечать. Собралась с силами и сообщила:

— Я хочу до отъезда рассказать Алексу.

Объяснять, что именно она хочет рассказать, не требовалось. Джейни подобралась, готовя себя к тому, что муж начнет возражать, и была очень удивлена, услышав:

— Ладно. Но давай сама. Не думаю, что сейчас это мне по силам.

— Хорошо.

Она подошла к сидящему в кресле Тому и поцеловала его в лоб. Никакой реакции. Джейни отступила и посмотрела на мужа.

— Пожалуйста, не отталкивай меня. Я твой лучший друг, а ты мой. Мы нужны друг другу.

Том отвел взгляд.

— Я нужен тебе не больше, чем мертвому ослу уши, — сказал он. — Я совершенно бесполезен.

— Только пока не выздоровеешь.

— Ага. А потом я буду наполовину бесполезен.

— Прекрати.

Теперь он поднял на нее взгляд.

— Прекратить что? Думать о том, какой обузой я всю оставшуюся жизнь буду для тебя и остальных?

— Том, не надо…

Он в упор посмотрел на нее.

— Жаль, что у меня не было шанса сказать тебе то же самое раньше.

Это заявление сбило ее с толку.

— Не понимаю, что ты имеешь в виду…

— Жаль, что я не мог сказать тебе «не надо», прежде чем ты отняла мне ногу.

На мгновение Джейни утратила дар речи.

— Ты умер бы, не сделай я этого.

— Я сам должен был решать.

— Ох, ради всего святого…

— Следовало оставить все в руках Божьих, как тому и надлежит быть. — Он кивнул на культю. — Посмотри на меня. Я не могу ходить, не могу ничего носить. Даже помочиться не могу аккуратно, потому что мне трудно сохранять равновесие.

— И ты обвиняешь меня во всем этом?

— Я просто что хочу сказать? Может, нога зажила бы.

— Ты не понимаешь, о чем ведешь речь. Здесь я доктор…

— И индейский вождь — судя по тому, каким образом ты принимаешь решения. А я всего лишь адвокат.

Ей было так больно, что она едва могла говорить. И не сумела сдержать гнев.

— Да. И сейчас ты ведешь себя именно как адвокат. Отстаиваешь совершенно нелепое дело, заведомо зная, что все твои доводы — чушь собачья. Но ты будешь повторять их снова и снова, потому что привык так действовать.

— Это не чушь собачья. И ты заставила моего сына помогать тебе резать. Это-то зачем понадобилось?

— Он и мой сын тоже, и я не заставляла его, я позволила ему, потому что он сам просил об этом. И это хорошо, потому что таким образом он внес свой вклад в твое выздоровление. Точно так же, как и я. — Джейни зашагала к двери, но, прежде чем уйти, обернулась. — Сейчас ты — единственный, кто не делает этого.

Стараясь ни с кем не встретиться, Джейни выскочила из дома, юркнула в сарай и встала между двух коров, положив руки на их холки, глядя, как они мирно жуют свою жвачку, и надеясь, что исходящее от них ощущение мира хотя бы отчасти успокоит ее разгулявшиеся нервы. Действительно, спустя некоторое время запах соломы и тепло коровьих тел сотворили маленькое чудо, и она снова смогла сосредоточиться на том, что ей предстояло. Самое важное, что нужно сделать до отъезда в Ориндж — сейчас поездка туда воспринималась как отдых в раю, — это поговорить с Алексом.

Несколько минут спустя она нашла его за компьютером; раз в неделю ему дозволялось играть в игру под названием «Цивилизация». Он бросил на мать любопытный взгляд; очевидно, следы огорчения все еще были заметны на ее лице.