Миротвор Шварц - Всё не так

— Фалангисты, гражданин Кастро, — гневно отмахнулся от президента Родригес, — давно уже отправились на свалку истории! Почему нынешние партии правого толка должны расплачиваться за грехи политических деятелей прошлого?

— Вас не волнует прошлое? — нисколько не смутился Фидель. — Хорошо же, гражданин Родригес, ограничимся настоящим. Посмотрите-ка на Аргентину, на Сальвадор, на Гаити! Или на Заир с Угандой! Кто находится у власти во всех этих странах? Правые диктаторы! И как обстоят дела в Буэнос-Айресе или Киншасе с вашей любимой демократией? со свободой? с правами человека? Вот то-то же! Нет уж, гражданин Родригес, не нужны нам правые партии! Обойдется и без них наше общество!

— Я все равно с вами не категорически согласен! — затряс головой профессор. — Я утверждаю это не как частное лицо, а как лидер оппозиции! И я немедленно подниму этот вопрос на ближайшем же заседании парламента!

— Поднимайте, — спокойно кивнул Кастро. — Сколько там депутатов насчитывает ваша оппозиция? Если считать не только вашу Христианско-Демократическую Партию, но и ее союзников?

— В центристкую парламентскую оппозицию, — с гордым видом произнес Родригес, — входит шесть с половиной депутатов… то есть шесть с половиной процентов депутатов.

— А сколько депутатов входит в правящую коалицию, гражданин Родригес?

— Восемьдесят два процента, — упавшим голосом сказал профессор.

В ответ Фидель лишь улыбнулся. Что и говорить, такой коалицией действительно можно было гордиться. Дабы ее создать, пришлось в свое время примирить коммунистов с троцкистами, а социал-демократов — с левыми социалистами. А об анархистах и говорить нечего — эти ребята и вовсе считали всех остальных предателями и буржуями. Однако авторитет Кастро все же оказался достаточно высок — и все левые партии в конце концов нашли общий язык.

— Это просто какая-то тирания… — пробормотал Родригес, тяжело опускаясь в кресло.

— Какая же это тирания? — удивился президент. — Это самая настоящая демократия. Кто же виноват в том, что народ предпочитает голосовать за социалистические партии, а не за ваших центристов?

— Народ испорчен вашей пропагандой, — махнул рукой профессор. — Он развращен социализмом.

— Называйте это как хотите, — пожал плечами Фидель. — Да, нашему народу по нраву социализм. Да, рабочему нравится, что его завод принадлежит не капиталисту, как на Западе — но и не государству, как в Германии или, скажем, России — а именно ему и его товарищам по работе. Да, крестьянин доволен, что работает на своей земле — или же на кооперативной — а не на помещичьей. Да, трудящийся рад бесплатной медицине и бесплатному же образованию. Все это так. Но что же здесь плохого, гражданин Родригес?

— Но ведь такая экономика страшно неэффективна! — убежденно заявил Родригес.

— Неэффективна для кого? — хитро прищурился президент, невольно подражая Владимиру Ленину. — Для эксплуататора, который не может больше наживаться на чужом труде? Или для трудящегося, который твердо знает, что не будет выброшен на улицу?

— Так долго продолжаться не может, — не сдавался Родригес. — Такая экономика долго не протянет. Пока что она держится на плаву лишь благодаря туризму и германской помощи.

— Иными словами, — лукаво усмехнулся Кастро, — вы признаете, что правительство ведет разумную внешнюю политику?

— Мне надоела ваша демагогия, — тихо сказал профессор, после чего поднялся с кресла. — И мне надоела такая «демократия», при которой одни партии запрещены, а другие — маргинализированы.

— Я вполне допускаю, — кивнул Фидель, — что есть люди, недовольные нашим образом жизни. Что ж, гражданин Родригес, мы здесь никого насильно не держим. Вы прекрасно знаете, где находится аэропорт. А если вы не любите летать, можете воспользоваться кораблем. Или даже поездом, — усмехнулся Кастро. — Свободу эмиграции еще никто не отменял.

— Я никуда отсюда не уеду, — покачал головой Родригес. — Я здесь родился, здесь и умру. Я и не подумаю покидать родину. А вот ваш кабинет покину с радостью.

По правде говоря, окончание затянувшегося визита доставило радость и Фиделю тоже.

— Надо было сразу отступать… — пробормотал Рауль Кастро, зажимая рукой раненое плечо.

— Отступление — удел трусов! — возрасил Че Гевара. — Победа или смерть!

Фидель даже не удостоил друзей ответом. Положение выглядело настолько безвыходным, что комментарии были попросту излишни.

Чем дольше продолжалось сражение, тем яснее становилось, что фалангисты превосходят революционеров как умением, так и числом. На второй день боев Повстанческая армия отступила наконец на восток, а на третий — к городку под названием Санта Круз дель Норте. Но тут Фидель и его товарищи обнаружили, что окружены — Франко успел послать часть фалангистов в обход. И теперь враги теснили повстанцев не только с запада, но также с юга и востока.

Однако на этом злоключения революционеров отнюдь не кончились. На следующий день фалангисты начали штурм. Отстоять Санта Круз дель Норте революционерам не удалось. Понеся тяжелые потери (одним из первых погиб Камило Сьенфуэгос), повстанцы отступили снова — на этот раз на пустынные пляжи к северу от города. Больше им идти было некуда.

— Как думаешь, сколько времени осталось до новой атаки? — спокойно осведомился Рауль Кастро у старшего брата.

— Боюсь, немного, — покачал головой Фидель. — И уж теперь-то отступать будет некуда.

— Разве что вплавь, — вздохнул Рауль. — А на чем? Разве что найдем здесь пару лодок… Но ведь всю армию на них не вывезешь.

— Да и куда мы поплывем? — пожал плечами Фидель, задумчиво поглаживая бороду. — Во Флориду? Сомневаюсь, чтобы нас там очень ждали…

— Да я бы поплыл хоть к черту на рога, — сказал Рауль, — лишь бы подальше от этих испанцев, которые скоро всех нас перебьют…

— Проклятые испанцы! — злобно плюнул на песок Хорхе Вальдес, полунегр-полуиндеец из санитарного взвода. — Сперва они приплыли на наш остров и отобрали землю у предков моего отца. Потом обратили в рабство предков моей матери. А теперь еще и душат нашу свободу! Терпеть не могу этих негодяев!

— Не говори так, Хорхе, — мягко возразил Фидель. — Разве не по-испански мы с тобой говорим и думаем? Разве не испанские у нас с тобой имена и фамилии? Разве не испанский народ победил в Гражданской войне, изгнав из Испании Франко и его фалангистов?

— Лучше бы их не изгнали, а ликвидировали, — заметил Гевара. — А то теперь они, похоже, отыграются на нас…

— Корабли!

Это закричал кто-то из пулеметчиков.

Повернувшись в сторону моря, Фидель и его друзья действительно увидели несколько кораблей, медленно приближающихся к берегу.