Олег Шушаков - Горошина для принцессы

…Этой ночью стылой

Сердцу одиноко,

Я спою о милой

И такой далёкой…

…Я спою о милой…

- Я люблю тебя, - вдруг прошептала Снежка…

Сколько раз она кричала эти слова, уткнувшись лицом в мокрую от слез подушку!.. Сколько раз она писала их на заиндевевшем окне, на прибрежном песке, на искристом холодном снегу… И, вот, наконец, сказала их тому, единственному, для кого они были предназначены…

Владимир даже представить себе не мог, насколько будет ошеломлен ее признанием!.. Никто и никогда еще не говорил ему этих слов…

Он и понятия не имел, какая сила в них сокрыта! И вот, сейчас ему их сказала та единственная, ради которой он был готов на все…

В этот момент, разложив, наконец, свои ноты на пюпитрах, заиграли музыканты… Начали духовые и струнные, а потом вступил аккордеон. И нежная мелодия танго полилась в зал, наполняя душу минором…

Владимир встал и протянул Снежке руку, приглашая ее на танец… Она махнула пушистыми ресницами, грациозно вложила свою ладошку в его ладонь и поднялась…

Проигрыш окончился, и на сцену перед оркестром вышел певец, полноватый мужчина лет сорока. Он сделал грустное лицо, сложил перед собой руки и запел…

»Студенточка, вечерняя заря,

Под липою мою одну жду тебя.

Счастливы будем мы, задыхаясь в поцелуях.

И вдыхаю аромат твой,

И упиваюсь я мечтой…»

Они так подходили друг другу! Крепкий молодой мужчина и стройная юная девушка… Он в белой летней форме, она в темно-синем вечернем платье… У него на груди сверкали ордена, у нее в ушах - бриллиантовые серьги…

Владимир и Снежка с самого начала привлекли внимание окружающих, слишком уж счастливыми они выглядели. Он не мог отвести от нее глаз, а она, вообще, не видела никого, кроме него. Однако вскоре прочие посетители ресторана увлеклись болтовней, едой и выпивкой и перестали, наконец, сверлить их взглядами, предоставив самим себе…

»Иль помнишь ты, но помню я,

С тревогою я ожидал тебя.

На берегу пруда твои очи целовал я.

И пленился я навек тобой

Под серебристою луной…»

Снежка замечательно танцевала. Она чувствовала каждое движение Владимира и плыла рядом с ним, невесомая, словно облако в небесах. На высоких каблуках она была лишь немного ниже его, и он мог дышать тонким ароматом ее волос, даже не наклоняя головы…

Когда музыка окончилась, Владимир подвел Снежку к стулу и вдруг поцеловал ей руку. И смутился своего порыва… Но когда посмотрел на нее, увидел столько нежности в любимых глазах, что земля покачнулась у него под ногами…

Это был самый чудесный вечер в ее жизни!

Они танцевали и пили шампанское. Пока им не принесли горячее. Снежка целых две недели сидела на колбасе, картошке и макаронах, а в «Искре» была неплохая кухня, и она с огромным удовольствием отвела, наконец, душу. Плюнув на приличия, Снежка наелась до отвала. Впрочем, это было даже к лучшему, потому что вначале, на пустой желудок, шампанское довольно сильно ударило ей в голову. Зато теперь она чувствовала лишь легкое опьянение и приятную расслабленность…

Потом они опять танцевали…

Почему танго всегда такое печальное, думала Снежка? Ей было настолько хорошо сейчас, что в ее золотоволосой головке просто не укладывалась мысль о том, что кому-то может быть плохо. Но певец по-прежнему грустил…

»Голубые глаза, вы пленили меня,

Средь ночной тишины ярким блеском маня…

Голубые глаза, столько страсти и огня!

Вы влечете к себе, голубые глаза, страсть и нежность тая…»

Прекрасная мелодия проникала в душу. Владимир вел ее, обнимая своими крепкими руками. И Снежка прижималась к нему все сильнее и сильнее…

»Голубые глаза, в вас горит бирюза,

И ваш сон голубой, словно небо весной…

Голубые глаза, столько страсти и огня

В этих чудных глазах! Голубые глаза покорили меня…»

Это было последнее танго. Музыканты спрятали инструменты в футляры и покинули сцену так же незаметно, как и появились на ней в начале вечера.

Владимир позвал официанта и попросил счет.

Почему все хорошее всегда кончается, подумала Снежка. Впрочем, у нее еще целая ночь впереди!.. Она-то уж точно спать сегодня не собирается! И Владимиру не даст! Еще чего! Не каждый же день у них свадьба!.. А, может, вообще, в первый и последний раз!

Оставив щедрые чаевые, они покинули «Искру», прихватив пару бутылок шампанского и конфеты. И цветы, само собой!

Когда они, наконец, оказались дома, Снежка тут же шмыгнула в ванную…

Пока она плескалась, Владимир в темпе, по-военному, застелил тахту, быстро и безжалостно растеребил букет и осыпал простыню лепестками роз.

В качестве столика отлично подойдет табурет из Снежкиной комнаты, подумал он. За неимением салфетки его можно накрыть обычной наволочкой. Владимир сбегал на кухню за тарелкой и стаканами… И свечой…

Поставив на табурет шампанское, и высыпав конфеты на тарелку, он зажег свечку, капнул ей в один из стаканов и утвердил в нем. А потом выключил свет.

То, что надо!.. Хотя…

Владимир метнулся в кухню и за мгновение до того, как в ванной затих шум текущей воды, успел перенести и поставить на письменный стол банку с букетом, который вчера нарвал для Снежки прямо с клумбы…

Он перевел дух и прислонился к стене в ожидании.

Снежка вышла из ванной в своей любимой, когда-то бывшей его, шелковой рубашке и щелкнула выключателем, потушив за собой свет. И подивилась воцарившейся тишине. Вся квартира была погружена в таинственный полумрак… Вся, кроме большой комнаты… Она вошла и замерла в восхищении.

Тахта была застелена белоснежной простыней и вся осыпана благоухающими лепестками. У изголовья на маленьком столике горела свеча. И стояло шампанское. Тонкие золотистые блики играли на темно-зеленом бутылочном стекле и гранях стаканов. Наполняя всю комнату чудесным ароматом на письменном столе светился огромный букет белоснежных роз…

Владимир не шевелился, боясь спугнуть волшебное видение. Мерцающее пламя свечи окутало стройную девичью фигуру прозрачным золотым ореолом.

Снежка медленно повернулась к нему, подняла руки и расстегнула верхнюю пуговку своей рубашки. Потом следующую… И следующую…

У Владимира все пересохло во рту.

Когда пуговки закончились, Снежка повела плечами и тонкий шелк с легким шелестом соскользнул к ее ногам… Он смотрел на нее, а комната плыла, и стены медленно кружились вокруг самой милой, самой сероокой, самой золотоволосой…

Она была прекрасна! И он застыл, околдованный ее красотой, чистотой и свежестью. И даже не дышал по-видимому. Потому что, когда она подошла к нему и поцеловала, воздух внезапно ворвавшись в легкие, едва не разорвал его грудь…

Снежка прижалась к нему всем телом и поцеловала еще раз. Еще нежнее. Хотя нежнее, наверное, было уже невозможно.