И. Николаев - Новый мир.

Но предпочитал держать свое мнение при себе. В конце концов, в его собственной биографии некоторые моменты были отражены с той же долей условности...

Так Шетцинг навсегда связал свою судьбу с красным движением Германии, в конце концов собрав воедино три социалистические партии страны. Рудольф был умен, образован, тщеславен, но не страдал самоуверенностью. Он знал, когда надо отступить, а когда бросить на карту все и сразу. Когда нужно использовать всю мощь авторитета, а когда терпеливо ждать и учиться.

"Девять пунктов" двадцать второго, мятеж правых в Баварии годом спустя, подъем крыла "мировых революционеров и триумфальный визит Троцкого в двадцать пятом, первая (но не последняя) советско-немецко-польская война. Поездка в СССР и личное знакомство со Сталиным, политическая антитроцкистская дискуссия "по обе стороны Рейна" двадцать седьмого. Председательство Совета Компартии ГДР на рубеже десятилетий...

И многое-многое другое. Шетцинг пережил все подъемы и падения немецких большевиков. Сейчас, спустя два с лишним десятилетия после начала политической карьеры в Партии, он и был Партией. Самым авторитетным, самым уважаемым, самым известным и самым прозорливым коммунистом страны.

- Здравствуй, Рудольф, - повторил Сталин. - Садись. Вина?

- Не откажусь, - усмехнулся немец.

- Я знаю, ты любишь коньяк, - заметил Сталин, передвигаясь по вагону с грацией горного кота, необычной для человека в его возрасте. - Но настоящее вино - это как первый луч солнца, как капля чистейшей воды на рассвете, как... - он поднял ладонь и возвел очи ввысь, - как поцелуй любимой женщины! Что перед этим ваши... коньяки.

Он наливал из простой бутылки без всяких этикеток и надписей, в простые граненые стаканы.

- Э, друг мой, ты не пил настоящего коньяка, - возразил Шетцинг, отпивая, впрочем, с видимым удовольствием. В подвалах нашей фамильной резиденции был такой напиток!.. Сейчас такого уже не достать.

- Спроси во Франции, - пошутил Сталин. - Я думаю, сейчас это будет немного... проще.

- О, да, немного.

Шетцинг покрутил стакан, поднял его на свет.

- Как тогда... Ты помнишь, - тихо сказал он.

- Да, - эхом отозвался Сталин. - Как тогда. То же вино. Те же стаканы. Только мы были другими.

- Молодым быть хорошо, - задумчиво проговорил немец.

- Говори за себя, - заметил Сталин, - это ты был молодой. А я нет.

- Да, ты уже тогда был хитрым и умным Дядюшкой Джозефом с трубкой, - снова усмехнулся Шетцинг.

Они допили в молчании. Шетцинг улыбался каким-то своим мыслям. Сталин с прищуром смотрел на него поверх граненого края стакана.

- Еще? - спросил Сталин.

- Нет, - решительно ответил Шетцинг, словно проводя черту, отрезающую добродушную беседу от строгого делового разговора.

- Как скажешь, - так же деловито сказал Сталин.

Они одновременно сели ровно, с жесткими спинами, склонились вперед. Немец сложил ладони домиком, грузин положил параллельно на стол. Их лица в момент преобразились, приобретя обезличенное, строгое выражение. Теперь они походили скорее на гроссмейстеров высочайшего уровня, готовых начать новую шахматную партию. Партию, в которой шахматной доской были страны и континенты, а фигурами - миллионы людей и многотысячные армии.

- Рудольф, это было очень странное предложение, - начал Сталин, осторожно, подбирая каждое слово, словно пробуя температуру воды самими кончиками пальцев. - Очень. Ты не мог бы объяснить его?

- Иосиф, я предлагаю совместными усилиями "затопить" Британию, - ответил Шетцинг так же осторожно и дипломатично. - Что же здесь странного? Есть простор для обсуждения, но не "странно"...

Сталин помолчал в глубокой задумчивости.

- Нет, так не пойдет, - сказал он, наконец. - Не стоило ехать в такую даль и с такими предосторожностями. Чтобы общаться как на конференции. Что за спешка? Зачем идти на высадку, если мы можем ударить по колониям? Народно-освободительное движение даст больше, чем рискованный приступ. Зачем быть таким нетерпеливым?

Шетцинг смотрел в сторону, скривив рот, морща лоб. Сделал резкое движение, словно отметая условности и протокол.

- Иосиф, это я могу спросить тебя, что за нерешительность, - рубанул он, наконец, наотмашь. Так, как в свое время отжимал рукоять бомбосброса, решительно и без оглядки.

- Это исторический шанс наконец-то разобраться с проклятым Островом, раз и навсегда. Бесповоротно! У нас величайший шанс в истории, такой не выпадал никогда и никому!

Он резко поднялся. Едва не опрокинув стул, резко заходил по вагону, повышая голос, рубя воздух ладонью как на публичном выступлении. Сталину сразу вспомнилась недавняя трансляция подобного по новомодному чуду техники - телевизору. Игрушки пока что только занимательной, но весьма перспективной.

- Посмотри сам, британские армии разгромлены, им удалось эвакуировать значительную часть живой силы, но они бросили почти всю технику. Им потребуется минимум год на восстановление, в течение этого года они беззащитны!

- У меня другие данные, - негромко вставил Сталин. - Год, это если они бросят все на войну и военное производство. Английское правительство вряд ли рискнет сразу после поражения ронять уровень жизни еще ниже, особенно под предлогом реванша. Года три. Спешить некуда.

- Не надо недооценивать Британию, - не надо недооценивать британцев, - жестко ответил Шетцинг. - Это упорные и смелые люди. Они наши враги, но это сильные враги. И то, что мы их побили в одном сражении - это не окончательная победа! Британцы проигрывали сражения, но не проигрывали войн. Пойми, им нельзя давать время на восстановление! А если они сумеют договориться с американцами? Ты знаешь, как сильны позиции экспансистов Рузвельта?

- Это серьезный аргумент, - согласился Сталин, все так же задумчиво, растягивая слова. - Очень серьезный... Но не будем забывать, как сильны позиции изоляционистов. А Гарольд Ходсон достаточно популярен. "Человек, убивший кризис". У Рузвельта пока что только речевки и идеалы. За ним люди, у которых большие деньги и которые хотели бы заработать на Европе еще больше денег, но этих людей мало. И тех, кто хочет заработать на сотрудничестве с нами никак не меньше. И даже больше. Этот заработок быстрее и легче. Вы преувеличиваете опасность.

- Нет, это вы ее недооцениваете. Сколько раз Британию ставили на грань поражения? Сколько раз праздновали скорую победу? И где сейчас эти победители? Островитяне сильны и упорны, это факт, который оспаривать и недооценивать глупо. И если у нас есть возможность добить их, этот шанс нужно поймать и держать крепко! Очень крепко!

- Как же все-таки у вас силен комплекс поражения...

Сталин ушел в кресло как подводная лодка на глубину, укрылся в тени, только трубка торчала подобно перископу.