Сергей Байбара - Цветы на камнях

— Кети! Эй, Кети! Можно зайти?!

— Кто это? — спросила Лиле.

— Ой! — У Кетеван мгновенно исчезли слезы, на лице появилась смесь испуга и интереса. — Это Отиа, купец.

— Так мне можно? — прогудел настойчивый бас. — Или ты не одна?

— Обожди!

Кетеван вытерла полотенцем лицо, встала из-за стола, быстро принесла еще одну чашку. Лили набросила на голову платок, завязала его по-цыгански.

— Входи, Отиа! — Кетеван открыла дверь.

На пороге стоял высоченный седой усатый громила в легкой безрукавке, черных штанах, заправленных в сапоги и широкополой шляпе. На его плече висел компактный «УЗИ», из-за ремня торчала рукоять пистолета.

— Я уж думал, забыли про меня! Нехорошо, хозяйка, гостей за дверью держать! Доброго здоровья тебе и деткам твоим, — сказал седой здоровяк. — И молодой твоей гостье!

— Здравствуйте! — Лили поднялась из-за стола. Она слышала про Отиа Палаванишвили, успешного умного купца с цепкой хваткой. Вдовец, не растерявший здоровья, силы, он считался выгодной партией для женщин в Гоми и окрестностях. У него всегда водились вещи первой необходимости, продукты, лекарства, он всегда знал где, что и почем найти. Но взгляд его напоминал взгляд коршуна, приглядывающегося к добыче. Внимательные черные глаза Отиа, казалось, пронизывали насквозь.

— Присаживайся, — пригласила Кетеван к столу гостя. — Чаю будешь?

— Чаю?! Не откажусь! — улыбнулся торговец. — Вот сколько знаю тебя, Кети, а ведь совсем не изменилась. Похорошела только. Ты уж мне поверь, я в женщинах толк знаю! Детки-то как твои? Здоровы!

— Да, спасибо тебе, — ответила Кетеван. — А твоя торговля как?

— Лучше всех! — улыбаясь, похлопал себя по животу Отиа. — Вот только сожалею, что в Цхинвал не смог выбраться! Так не вовремя заболеть! Никогда себе не прощу! Обождите, я сейчас.

Он вышел во двор и, спустя пару минут, вернулся с вещмешком советского образца. Из мешка он достал буханку хлеба, пару банок с консервами, бумажный пакет с конфетами. Все это он выложил на стол.

— От нашего стола, — вашему столу! Давай, хозяйка, командуй!

Отиа примостился на крохотную табуретку, которая, казалось, развалится под его весом. Снял автомат, вытащил пистолет, сложив свой арсенал на подоконнике.

— Извините, дамы, что с оружием в дом вошел, — важно сказал Отиа. — Да только «железо» мое всегда при мне. Не с дурными умыслами в дом их принес, просто привычка такая.

— Не волнуйся, я от вида оружия в обморок не упаду, — усмехнулась Кетеван. — Держи чашку.

— Спасибо, Кети. — Отиа не спеша, с достоинством принял чашку, отхлебнул. — Хороший чай. Спасибо. А хозяин-то где? Уехал что ли?

— Уехал! — с горечью сказала Кетеван. — В экспедицию, в Тбилиси!

— Что ему дома-то не сиделось?! — скривил губы Отиа. — Уж сорок скоро стукнет, а все по пустыням лазает, как мальчишка! Не дело для отца семейства!

Лили жутко не понравилось, что Отиа ведет себя как хозяин, да еще и смеет критиковать Сергея, мужа Кетеван. Она ожидала, что Кетеван возмутится, осадит наглеца. Но она только промолчала, сжав губы.

— А я считаю, что Сергей поступил очень храбро, — сказала Лили.

— Ты, Лили, молодая еще, много не понимаешь! — тут же осек ее Отиа. — Храбрость нужна в молодости, а к старости важнее ум. Ум, чтобы семью и детей обеспечить всем необходимым.

— А вы бы не испугались отправиться в пустыню, в неизвестность? — не унималась Лили.

— Если я буду считать, сколько раз я отправлялся в разные рискованные экспедиции, у меня пальцев не хватит на руках и на ногах! — Голос купца гремел так, что стеклянная посуда дребезжала. — Еще до войны, когда тебя еще и на свете не было, я в Турцию, в Египет за товаром ездил. Иногда и контрабандой занимался. Да что было делать, время такое было. Так что я свое отъездил, пусть теперь молодые мотаются по дальним углам! А мне время доходы подсчитывать. Вот только жалею, что в Цхинвали не съездил! Заболел так некстати, как дурак! Две недели в постели провалялся!

Отиа от досады стукнул кулачищем по столу, аж чашки зазвенели.

— Так что, хозяйки, если надо чем помочь, обращайтесь без стеснения! Товар обм нять, купить, продать, достать что… Нет такой вещи, которую Отиа не смог бы достать!

«Молодец! Нарисуй свой портрет и повесь в рамку на газетное табло, хвастун старый!» — подумала Лили.

— Тебе, Кети, муж разве ничего не оставил перед отъездом? — спросил Отиа. — Им там что-то обещали в качестве аванса. Или все прогулял?

— Мой Серго не такой, чтобы прогуливать, — наконец-то заступилась за мужа Кетеван. — Вон оно, в чулане! Если бы продуктами выдали, а то… Три автомата, зачем они мне. Два литра молока и мешок муки! С автоматами мне что делать?

— Так сменяй их на базаре, — посоветовал Отиа. — Хочешь, я сменяю. В два часа управлюсь! Возьму недорого, по-соседски.

«Проклятый ростовщик!» — подумала Лили.

— Я ведь понимаю, что выгляжу свиньей последней, когда у тебя свой процент удерживаю, — Отиа будто угадал мысли Лили. — Да только мне с людьми договариваться, им тоже платить надо. Но не волнуйся, со мной больше выгоды поимеешь, даже с учетом процентных вычетов, чем если сама пойдешь на базар.

— Я подумаю, — сказала Кетеван, изрядно покраснев.

— А чего вы в такую духоту дома-то сидите? — спросил Отиа, наливая вторую чашечку. — На свежем воздухе-то лучше будет.

— Да я тут по дому хлопочу, — смутилась Кетеван.

— И помочь-то тебе некому! — Отиа был просто наполнен сочувствием и сопереживанием Кетеван. — А сын чего? Пусть, дармоед, помогает! Не сердись, Кети, совсем я к старости ворчлив стал! И себя-то порой так обругаешь, что уши вянут и в трубочку сворачиваются! Вы вот сидите, а что в государстве делается не знаете! Слышали, что на юге, в Боржоми произошло?

— А что произошло? — одновременно спросили обе женщины.

— Точнее, не в Боржоми, — поправился Отиа. — А в Читахеви. Там фронт рядом, с турками воюют. Так вот, взорвали одного из боржомских командиров. Иоселиани, кажется. Прямо в доме, говорят, с женой и сыном. Сыну-то его шестнадцать лет было, приезжал домой родных навестить. Так все в этом доме и погорели!

— Господи, какой ужас! — всплеснула руками Кетеван. — А кто взорвал-то?

— Да кто же знает-то! — усмехнулся Отиа. — Я думаю, что турки. Небось, диверсанты закрались в тыл к нашим, да и взорвали! Иоселиани, говорят, толковым командиром был. Смелым. Безжалостным. Дьявол, а не человек! Никого не боялся. Да и, поговаривают, многим поперек дороги стоял. А, может, старые враги нашли, да те же сваны! А у сванов сами знаете как, особенно в наше время…

— Мне муж рассказывал про этого Иоселиани, — сказала Лили. — Говорил, что это очень смелый, но очень злой человек. И не поймешь, то ли хвалить его, то ли ругать.