Владимир Булат - Лишь бы не было войны!

— Ты осуждаешь это? — спросил меня Антон.

— Нет! Как раз наоборот! — ответил я, вспомнив шикарные автомобили новых

русских, подъезжающие к дверям ресторанов прямо по тротуару, и прохожих,

жмущихся к стенам домов (сопровождавший меня студент-испанец — он изучал в нашем

университете прозу Лескова — увидев это, сказал: "Я удивляюсь, как у вас до сих

пор не было революции!") — Может, потому, что ни один моих предков за последние

десять тысяч лет не стоял за прилавком.

— Да и мои тоже, — кивнул Антон. — А сейчас нам нужно алиби, и оно у нас, как на

счастье, есть — сегодня свадьба в Немецком клубе.

Перед тем, как появиться в клубе, мы зашли в буфет ореховского вокзала и выпили

по целой бутылке шампанского. ("Это, " — сказал Антон, — "для маскировки, будто

мы там уже давно были.") На подступах к Немецкому клубу было людно, стояли

автомобили свадебного кортежа, украшенные национал-социалистической символикой,

а шафер жениха в альпийской шапочке выговаривал за что-то шофёру одной из машин.

Мы проскользнули в свадебную залу на первом этаже и заняли первое же свободное

место с двумя столовыми приборами. Было уже около десяти вечера, и свадебные

торжества давно перевалили за экватор и разбились на несколько несвязанных

частей. Люди пили на брудершафт, обсуждали политику, рассказывали анекдоты,

справа от нас уже немолодой немец довольно бесцеремонно знакомился с молоденькой

немочкой в вицмундирчике Ореховского сельскохозяйственного техникума, а оркестр

на эстраде пел общеизвестную песню:

К жене пришель молодой любовник,

Когда мушь пошоль за пивом,

За пивом, за пивом, трала-ла-ла,

Когда мушь пошёль за пивом.

Бутылки шампанского натощак оказалось многовато для моего желудка, и как я ни

закусывал, но вскоре стал ощущать себя как бы на палубе корабля, причем справа

по борту до меня доносились комплименты, все до единого позаимствованные из

новейшего немецкого романа, в стиле юнгержанства, а слева по борту Антон

запоздало поздравлял жениха и целовал руки невесте: ее изображение плыло и

плясало у меня в глазах, будто отделенное толщей текучей воды. Потом я пошел с

кем-то танцевать (помню лишь легкое платьице из шелка и миниатюрные ручки,

прижимавшие меня к себе), потом я сам как-то по-лермонтовски признавался в любви

(Антон потом рассказал мне, что я танцевал с дочерью главного инженера

"Орсельмаша", которой до брачного возраста по самым оптимистическим подсчетам

оставалось года два), потом он вел меня какими-то закоулками, а я кричал, что я

знаю, что все это мираж, сон, что все это — потемкинские деревни, и стоит мне

толкнуть ближайшую картонажную стенку, как я сразу окажусь в своем прежнем

американизированном обиталище по кличке демократическая Россия.

АВЕНТЮРА ТРИНАДЦАТАЯ,

в которой все идет своим чередом.

И такие люди, как вы, должны подать пример: вернуть стране военные барыши,

распахнуть для народа свои закрома, забыть об охотничьих угодьях и прочих

английских штучках, а вместо шампанского пить молоко с добрых немецких пастбищ.

Г.Штрассер.

Последствия нашей предыдущей авантюры нас не беспокоили. "Грабитель никогда не

будет жаловаться на грабителей, " — резюмировал Антон. При первой же встрече с

моей танцпартнершей — четырнадцатилетней девочкой с длинной русой косой (ее

звали Хильда Барним) — я так искренне извинялся, что, наверное, был бы прощен

даже Дианой. Моя синекура в качестве ассистента у Антона заключалась в

обслуживании небольшого кинопроектора, чем я и занимался три-четыре раза в

неделю. Остальное время Антон подробно выслушивал мои рассказы о моей параллели

и долго размышлял над услышанным.

Событием последней недели мая был ультиматум Фюрера немецкого народа президенту

США с требованием извиниться за омерзительное освещение в средствах массовой

информации США немецкой действительности ("Извинится, никуда не денется, " —

предсказывал Антон. — "Такое уже было два раза: в 61-м и 79-м. Янки, видишь

ли, это такие существа, для которых главное — их личное благополучие,

исчисляется в долларах на душу населения, на подвиг в массе своей они не

способны"). Клинтон некоторое время отмалчивался, но под угрозой ядерной

бомбардировки Нью-Йорка первого июня сказал что-то невразумительное, что вполне

устроило немецкую сторону, также не желавшую раздувать конфликт. Второго июня

наши войска взяли штурмом столицу Ассама — Гувахати, завершив, таким образом,

разгром войск прониппонских сепаратистов. Ниппония же предъявила претензии на

нейтральный ранее Тибет, но созванная пятнадцатого числа в Коломбо международная

конференция по тибетскому вопросу выявила негативное отношение к этому России и

Германии, да и США тоже не остались в стороне. В Копенгагене был торжественно

открыт тоннель, связывающий датскую столицу с Мальме. В Москве какая-то

правозащитница осквернила памятник "антисемиту" Кирову и была до смерти забита

одним из прохожих — об этом Антону написал его дядя, работавший когда-то в

Московском угро.

Вальдемар также прислал мне короткое письмо, ибо, напоминаю, не был силен в

эпистолярном жанре:

"Здравствуй, Вальдемар. В нас усе добре. Сдаем выпускные экзамены. Виола уже

сдала два на отлично, я завтра сдаю немецкий. Экзаменатор — Рудольф Йоганович —

прославился тем, что подрался прямо на торжествах по поводу годовщины комсомола

с тем самым евреем, который дурно отзывался о русских девушках. Эта зараза таки

отомстила мне, поставив четверку на госэкзамене но марксистско-ленинскому

мировоззрению. Так что красный диплом мне улыбнулся. Но зато мне открыт путь в

аспирантуру.

К тому же я сам — экзаменатор в училище. Сегодня курсанты сдавали мне историю

философии, а накануне сессии вижу удивительный сон: будто один из моих самых

неуспевающих учеников умоляет меня поставить ему пятерку, а я

приторно-назидательно объясняю ему, что жизнь не есьм натянутая за экзамен

оценка.

Мой отчим впал в немилость, и его переводят из Берлина куда-то на периферию

Рейха, так что они хотят продать свой Карлсгоф, чтобы расплатиться с долгами и

купить особняк на новом месте службы.

Передавай привет Антону. Виола передаёт тебе привет. Не женился ли ты еще?

Ленинбург. 10.06.96".

И все же поразительно смотреть на себя со стороны.

Беседы с Антоном помогали мне прояснить способ мышления этих людей и их

жизненные аксиомы. Для Антона же это было чем-то вроде "игры в бисер", в которой

он возвышался до поразительно тонких и справедливых оценок моего зазеркалья.