Алек Сэй - Reich wird nie kapitulieren!

— Скажешь тоже, «недурно», дядя Тим. — возмутилась Аделинде и повернулась к Карлу. — Квартира замечательная, Калле!

Каким образом Отто отыскал это жилище, можно было только догадываться, поскольку сам Вермаут на вопросы отвечал исключительно зубоскальством. Две комнаты в шестиэтажном доме начала века, расположенном на тихой улочке (однако, совсем недалеко от Эрнст-Реутер-Платц и Берлинской высшей технической школы), обходились Карлу практически во все имеющиеся средства, отчего его терзали сомнения — покупать, или поискать что поскромнее.

Деньги, у живущего на одну стипендию морского кадета — нет, после экзаменов уже фенриха — были больным местом. Это с одной стороны. А с другой — квартира располагалась всего в нескольких кварталах от дома Аделинде, да и сдавать ее (квартиру, а не девушку) можно по вполне приличной цене.

Именно эти соображения и вынудили его позвать всех друзей и потенциальную невесту осмотреть жилище, дабы они могли высказать свое мнение по этому поводу. Правда, батюшка Йогана, в доме которого Карл покуда квартировал, категорично заявил, что тоже пойдет глядеть квартиру, «а то знаю я вас, молодежь. Посмотрите поверхностно, на щедрые посылы агента позаритесь, а потом в этом доме жить. А я человек поживший, и не в одном доме, если гниль или еще какое безобразие — мигом и определю. И не спорьте — сам я таким молодым и горячим что ли не был? Помню эти времена, как вчерашние дни».

Конечно же, он беспокоился о судьбе племянницы. Ибо, если молодой человек покупает дом — это неспроста. И дом должен быть хорошим.

От батальона Бохайского боеспособными осталось лишь три Т-35, однако командир бригады (официально утвержденный в должности на время кампании против японцев) рвал и метал.

— Да я маршем до Токио пройду!

— До Токио нельзя — потопнем в проливе. — резонно заметил Хальсен.

— Да хоть до Пьянспьяну! Какая к черту разница?

Как всегда подполковник (уже два дня как) Бохайский отказывался запоминать настоящие названия городов в Корее и Китае. Впрочем, с монгольской столицей он тоже обошелся по свойски, поименовав ее как «Мужлан-Трактор».

Причина, столь огорчившая героического танкиста была в приказе командарма Штерна, отдавшего приказ наступление, по выходу на монгольскую границу, прекратить. Приказ, по мнению подполковника не просто глупый — предательский, позволяющий зажатым между Номон-Ханом и озером Узур-Нур японцам отступить, избегнув заслуженного котла. Конечно, он не знал, что распоряжение пришло лично от Вождя, и теперь кипятился, исходя бессильной злостью. Однако поделать ничего не мог — приказ двусмысленных толкований не предусматривал.

— Егор Михайлович, погляди на это с другой стороны. — попытался урезонить командира Хальсен. — Глядишь, скоро обратно под Харьков вернемся, к семьям, к женам.

— К теще. — скептически хмыкнул подполковник. — Нет уж, Максим Александрович, в скором времени нам Украины не видать.

— Это почему? — удивился старлей.

— Потому, что нам еще наши танки из этой степи вытаскивать. — вздохнул экс-майор. Примерно половина потерь батальона была не боевой — Т-35, и в обычных-то условиях не отличавшиеся особой надежностью, в условиях боевых очень уж часто ломались. — А это надолго. Так что, товарищ старший лейтенант, подыскивай себе временную тещу из местных. С хохлушками ты еще не скоро прогуляешься, да и с фройлянами из Новой Баварии тоже.

Бохайский тоскливо поглядел куда-то в степь, вглубь вражеской территории, и вздохнул.

— Эх, а я-то думал, хоть в Мудодзяне советскую власть установим.

Надо полагать, князь Мэнцзяна, Дэ Ван Дэмчигдонров, слыхал от европейцев и не такие названия своей страны. Ну да, что с этих варваров, не знающих нормального языка, вообще взять?..

«Правда», 01 августа 1939 г. — «Железные люди в степных кораблях»

Кораблями пустыни называют верблюдов. Стальными кораблями степей называют советские танки Т-35 бойцы 57-го Особого корпуса, наголову разгромившего японских империалистов в степях Монголии. Доблесть и мужество, ярый жар коммунистических и комсомольских сердец выжгли империалистическую заразу, вырвали у ядовитой гадюки ее хищные зубы.

Но не только на передовой куется победа — враг был разбит не только мужеством советских и монгольских солдат и командиров, но и техническим превосходством СССР. Советская наука является самой передовой в мире, а советские танкостроители и оружейники заслужено держат пальму мирового первенства в своих областях. Недаром, в прошлом году, бывший на маневрах советской бронетехники, британский коммандер Д. Хеллборн, при виде танков Т-35 и Т-28 воскликнул: «Это поразительно! Я был уверен, что линкоры — это корабли, а не танки!»

Так и императорской Японии пришлось на своей шкуре почувствовать, что для советского народа нет ничего невозможного, и, если потребуется, корабли появятся даже в степях. И вести их будут, железной рукой, советские танкисты — пламенные борцы за дело Сталина-Ленина.

В. Багрянцев

Аделинде задумчиво оглядела эту, вмиг опустевшую без хозяина квартиру. Всего-то и две недели прошли после помолвки, а она уже так привыкла к своему Калле. Ей казалось — этот дом неотделим от него, и вот… опять она одна, а жених с кузеном Ханно где-то там, в Киле, грызут гранит науки, готовятся стать офицерами Кригсмарине.

Вернее — будут грызть. Завтра. Нынче-то они только выходят на перрон.

Помолвка прошла по всем правилам — со священником, представителем партии и гостями от командования. Господин Порше также почтил их скромный праздник присутствием, что-то горячо рассказывал её жениху… А она в этот день «плыла».

Да, нет смысла отрицать — Ханно с самого начала предупреждал её письмами, что желает познакомить с другом. И, да, тот понравился ей сразу. Она просто не ожидала, что столь, казалось бы, застенчивый юноша будет столь настойчив в ухаживании. На следующий же день после их с кузеном возвращения, Калле явился к ним и имел долгий разговор с мачехой (папенька, как всегда, был индифферентен — его кроме истории не интересует ничего. Аделинде даже порой жалела мачеху, с которой у них сложились доверительно-дружеские отношения), после чего спустился к ней, встал на колено, и попросил руки.

Фрау Юлия, стоя выше на лестнице, роняла слезы умиления в батистовый платок.

Конечно она не отказала. Черт возьми — почему нет?!! Она взрослая и самостоятельная девушка, где-то даже немного суфражистка, и этот юноша кажется ей достойной парой. Тем более, что Юлия не против — кажется, даже, горячо «за». А любовь, та, о которой пишут в глупых женских романчиках… Куда она денется? Придет до свадьбы.