Amargo - Хогвартс. Альтернативная история.

— А курить у вас можно?

— А ты для этого не маловат? — хмуро парировал бармен, убрал сикль и встал напротив меня, опираясь руками о столешницу и наклонив голову, отчего сразу стал похож на заросшего волосами грифа.

— Ну вы же никому не скажете, — ответил я. Бармен некоторое время молчал, потом сунул руку под стойку и с громким стуком поставил на нее черную треснувшую пепельницу. Я достал заначенную для такого случая сигарету, которую стрельнул у Флетчера перед его отъездом, и прикурил от палочки. Пить горячий кофе и курить при такой чудовищной жаре и влажности, которая чувствовалась даже здесь, в темном, закрытом помещении, было отвратительно, но я решил, что потерплю.

Сделав пару глотков и затянувшись, я поднял глаза на хозяина, наверняка ожидавшего, когда же я, наконец, прикончу дьявольский напиток, и меня с чистой совестью можно будет выставить за дверь.

— А можно вас угостить? Что вы пьете?

— Деньги девать некуда? — спустя несколько долгих секунд проговорил тот.

— Просто иногда нужна компания, — сказал я.

Хозяин неохотно отошел к углу стойки, наклонился и вытащил откуда-то небольшую коричневую бутылку. Свернув крышку, он налил ее содержимое в высокий стакан. По виду это было обычное темное пиво.

— Через несколько месяцев и я смогу это пить, — заметил я. — Мне в ноябре будет семнадцать.

— Надо же, — сказал бармен. Я снова затянулся и отхлебнул кофе, все такое же горячий и мерзкий. Бармен тоже сделал большой глоток.

— Вы читали "Повелителя мух"? — поинтересовался я. — Это такая маггловская книжка.

— Нет, — буркнул хозяин. — А должен?

Обрадовавшись встречному вопросу, я пустился рассказывать об ассоциациях, которые вызвала у меня его вывеска и название самого бара, и постепенно мой мрачный собеседник, смотревший поначалу на входную дверь в надежде, что вот сейчас войдет новый посетитель, и я, наконец, от него отстану, начал медленно поворачиваться в мою сторону, а потом вернулся на свое старое место, поставил стакан рядом с пепельницей и, дождавшись, пока я замолчу, глухо спросил:

— Тебя кто прислал?

— Никто, — слегка удивился я. Бармен вздохнул и сделал новый глоток. Я затянулся последний раз, сунул сигарету в пепельницу и пригубил так и не остывший кофе.

— Никто, — повторил он. — Никто…

Залпом допив пиво, он убрался в заднюю комнату. Я с отвращением посмотрел на почти полную чашку, желая сейчас только чистой, холодной воды, однако хозяин почти сразу же вернулся. Встав напротив, он немного помолчал и спросил:

— Ты ведь был тогда с ним, верно?

— Верно, — сказал я, сразу позабыв и о жаре, и о мерзком кофе.

Бармен досадливо покачал головой.

— Обрадовался, небось, что позвали? Ты вроде любишь палочкой-то махать почем зря…

Я засмеялся.

— Во-во, — бармен кивнул. — Он таких замечает, мой братец. Чтобы и в огонь, и в воду шли, и чтоб не думали особо, — он сделал паузу. — Гриффиндорская смелость и гриффиндорское же безрассудство, которое потом могилами оборачивается.

— Я слизеринец! — изобразил я возмущение. — Я всегда думаю!

— Да знаю я, кто ты, — отмахнулся бармен. — Слизеринец, а тоже в эту кашу влез.

— Я не влезал, — ответил я. — Меня влезли.

— Влезли его, — буркнул хозяин и покосился на мой кофе. — Давай уж эту дрянь, — не дожидаясь моего ответа, он взял блюдце с чашкой и ушел в комнату, возвратившись оттуда со стаканом прохладной воды. — Запей. Кофе он, видите ли, забыть не может…

Я выдул всю воду за один присест и отставил стакан в сторону. Бармен подвигал челюстью и сказал:

— С кем ты тут?

— С Хагридом, — ответил я. — Он сейчас у Розмерты сидит.

— Ну да, — проговорил бармен задумчиво. — У Розмерты, оно почище место-то…

— Это не главное, — сказал я. Хозяин промолчал. Пожалуй, пора было закругляться и возвращаться к Хагриду, чтобы он не забеспокоился и не начал носиться по всем магазинам Хогсмида, пытаясь выяснить, куда это я запропастился. Вытащив галеон, я положил его на стойку.

— Убери, — сурово произнес хозяин.

— Почему? — возмутился я, на этот раз вполне искренне. — Я зарабатываю и могу себе позволить…

— Убери, а то больше не пущу! — сказал бармен таким тоном, что я не решился спорить. С недовольным видом сунув галеон в карман, я слез с табурета и начал надевать рюкзак. Хозяин в молчании следил за моими сборами, а потом спросил:

— Это он тебе сказал?

— Насчет чего? — не понял я.

— Насчет меня, — ответил хозяин.

— Нет, — я покачал головой. — Просто вы похожи… Я сначала удивился, когда был здесь прошлой осенью, а потом посмотрел… ну… в биографии, и понял, кто вы.

— Похожи… — недовольно проворчал бармен. — В первый раз такое слышу, что мы похожи.

— У вас череп одинаковый, и вот эти места, — я ткнул пальцем в скулу и провел линию вниз до подбородка. — Лоб… глаза, конечно… Просто я рисую и на лица по-другому смотрю. Вы правда похожи.

— Ладно, иди уже. — Хозяин кивнул в сторону улицы. — А то Хагрид как начнет во все двери ломиться, тебя искать, будет шуму на всю деревню.

Подойдя к выходу, я обернулся к темной возвышавшейся за стойкой бара фигуре и сказал:

— Кстати, меня зовут Линг.

Хозяин посмотрел на меня и буркнул в ответ:

— Аберфорт. А теперь проваливай.

Я мигом выскочил за дверь, испытывая невероятное облегчение от того, что мое знакомство с братом Дамблдора прошло так удачно, и зашагал по направлению к центральной улице Хогсмида, к кабаку Розмерты, где сидел сейчас Хагрид, наверняка рассказывающий первому попавшемуся слушателю про несчастного детеныша единорога, который помрет, если не давать ему именно эту смесь и именно вот из этой бутылочки.

Информации, скопившейся у меня к середине июля, оказалось вполне достаточно, чтобы на собственном опыте осознать одну простую житейскую истину: есть ситуации, в которых выбор присутствует только теоретически — на практике его нет.

…Мы вернулись из Министерства глубокой ночью, когда яркая, почти уже полная луна заливала спящий лес и горы холодным серебристым сиянием. Люпин не позволил мне аппарировать самостоятельно, да еще и с Джинни, и мы прибыли к воротам, вцепившись в заплаканную Тонкс. Хотя я наложил на Джинни обезболивающее заклятье, она все равно боялась опираться на ногу, и я дошел с ней до больницы, передав в руки мадам Помфри. Рона, на которого еще действовало заклинание временной слепоты, привела вполне оправившаяся после Ступефая Луна, аппарировавшая с Хмури, а Гермиону, схватившую какое-то мудреное проклятье, принес Люпин. Он выглядел не лучше Тонкс, которая медлила уходить, присев на одну из больничных кроватей и глядя перед собой покрасневшими от слез глазами. Я посмотрел, как мадам Помфри суетится вокруг Гермионы, как Луна усаживает Рона на соседнюю постель, а рядом с ним тяжело опускается Лонгботтом, непривычно взъерошенный, с лицом, покрытым ссадинами и кровоподтеками, и направился по проходу к двери.