Amargo - Хогвартс. Альтернативная история.

— Наверное, я тоже скоро ее пройду. Асвинн советовала поговорить об этом с тобой. Такие посвятительные ритуалы не запрещено обсуждать…

— Знаю, — сказал я. — И что ты хочешь услышать?

— Всё, — кратко ответила Полина.

— У тебя другой дух, и инициация будет другая.

— Ты расскажешь или нет? — с легкой обидой произнесла Полина.

— Ладно, слушай, — усмехнулся я. — Во время медитации я попал в родной лес моего духа. Он был там в своем истинном облике, почти не похож на лисицу, и предложил мне пройти посвящение. Я согласился. После этого он меня съел.

Полина вцепилась мне в руку.

— Съел? По-настоящему?

— Там было по-настоящему.

— Это страшно? Больно?

— Нет, не страшно, и больно только в начале. Потом тело начинает меняться, и процесс поедания становится процессом творения. У него из глаз вытекал туман, и из тумана он сделал мне новое тело. Для того мира, разумеется.

— И какое оно?

— Почти такое же, как у него, только меньше, — сказал я. — У тебя ведь ворон — значит, после инициации ты будешь…

Я замолчал на полуслове. Сейчас мы шли мимо галереи портретов, и на одной из картин мне вдруг почудился Дамблдор. Это было настолько неожиданно, что в первую секунду я подумал, что ошибся, однако в темном пространстве полотна вместо привычного обитателя действительно находился он.

— Подожди меня у лестницы, — попросил я Полину. Проследив за моим взглядом, она тоже увидела Дамблдора и, ни говоря ни слова, пошла по коридору догонять остальных.

— Я хочу, чтоб ты знал, — негромко произнес портрет, когда Полина скрылась за поворотом. — Что бы ты обо мне ни думал, я этого не хотел.

— Если бы я хоть на секунду предположил, что вы этого хотите… — начал я, но заканчивать не стал, предоставив Дамблдору самому домысливать ответ. Тот задумчиво погладил край рукава своей мании.

— Что ты намерен делать дальше? — наконец, спросил он.

— Учиться. И что бы вы обо мне ни думали, палочка Смерти мне не нужна. Я не самоубийца.

— Рад это слышать, — ответил портрет тоном, позволяющим усомниться в его радости. — Но Линг, мы ведь оба понимаем, что Гарри… как бы это сказать… при всех его достоинствах, уязвим для любого, кому, в отличие от тебя, захочется эту палочку иметь.

— Его проблемы, — проговорил я. — Пусть Бруствер выделит ему телохранителей. Или научит чему-нибудь, кроме Экспеллиармуса.

Дамблдор помолчал.

— Прося Северуса убить меня, — сказал он спустя некоторое время, — я не мог рассказать ему о палочке, но не из недоверия, а из опасений перед Волдемортом. Нельзя было недооценивать Лорда — при всех его пробелах в некоторых областях магии, человеческую неуверенность он чувствовал прекрасно, и я не мог рисковать, нагружая Северуса информацией о палочке и той опасности, которой он подвергался после моего убийства. Однако все пошло не так, как я планировал, и палочка до сих пор остается активной. Это очень соблазнительный артефакт, и далеко не все понимают и правильно оценивают ее опасность, надеясь, что она поможет реализовать их суетные цели… Я знаю, что не имею права ни о чем просить, но если у Гарри отберут палочку, смерть твоего учителя окажется напрасной.

— Боюсь, на этот раз Поттеру придется разбираться самому, — сказал я, едва веря, что слышу от портрета такие слова. — Он не должен был стать владельцем палочки, но теперь это его бремя. Я уезжаю. Найдите себе другую игрушку, Дамблдор… И кстати, — прибавил я, собираясь последовать за Полиной. — О вас спрашивал тот, кого вы давно не навещали. Всадник на драконе.

Портрет ничего не ответил, глядя на меня с сожалением. Я пошел прочь, страшно раздосадованный, что вообще остановился и вступил с ним в разговор. Живой или мертвый, он был одинаково расчетлив, и теперь мне следовало проявлять повышенную бдительность, чтобы окончательно выпутаться из созданных им сетей.

Встреча с портретом Дамблдора испортила мне весь вечер. За кого он меня принимает? На что надеется? Думает, я стану Поттеру нянькой? Буду следовать за ним по пятам? И как он посмел приплести сюда Снейпа! Жалкие, недостойные манипуляции!.. Злой и возмущенный, я не спал до самого утра, мечтая поскорее отсюда выбраться. При всех положительных воспоминаниях, связанных у меня со школой, отрицательные сейчас едва ли не перевешивали — по крайней мере, казались гораздо более ощутимыми.

После завтрака мы собрали вещи и простились с профессорами. Мадам Пинс пожелала мне удачи. Филч глядел на отъезд курса, вызывавшего столько проблем, с плохо скрываемой радостью. Мое расставание было не совсем настоящим — прежде, чем отправляться в Европу, я собирался провести в Хогсмиде три недели и наверняка еще не раз увижусь с отдельными преподавателями. По крайней мере, Хагрид взял с меня обещание посидеть с ним за кружкой пива и поговорить об Азкабане — так сказать, обменяться впечатлениями. Плывя по озеру на лодке, я невольно вспоминал, как почти 8 лет назад проделывал этот же путь, только в другую сторону. Тогда я думал о фестралах и о том, как их нарисовать, не представляя, что ожидает меня впереди.

На платформе я попрощался с одноклассниками, сомневаясь, что когда-нибудь увижусь с ними вновь. Писать друг другу мы не обещали, однако Нотт сказал, что если он все-таки решит поступать в Европейский университет, то пришлет мне сову.

В конце концов, на перроне остались только мы с Хагридом. Лесничий утирал слезы, сморкался и махал платком вслед уходящему составу. Когда поезд скрылся из виду, я почувствовал облегчение, словно с моих ног сняли тяжеленные гири, и теперь я могу свободно ходить.

— Вот так всегда, — сказал мне Хагрид, смахивая слезу. — Семь лет — это тебе не шутка. Привык, ничего не поделаешь. Надеюсь, когда-нибудь доведется детишек их встречать… Ладно, Линг, с тобой-то мы еще увидимся.

Лесничий направился к лодкам, а я — в Хогсмид, искать себе жилье.

— Мест нет, — сказала мне колдунья в ближайшей к вокзалу гостинице.

— Как это нет? — удивился я. — У вас пусто, я же вижу.

— Все забронировано, — объяснила колдунья. — Слет любителей фотоохоты на фестралов. Зайди в "Улей", он здесь недалеко.

"Бред какой-то", подумал я и потащился во вторую гостиницу, где получил аналогичный отказ.

— Все занято, — проговорил служащий, полистав толстый журнал со списками имен постояльцев. — До самого сентября. Хочешь, могу забронировать номер на осень.

Больше в Хогсмиде гостиниц не было, и я двинул к Аберфорту. Тот выслушал мой недоуменный рассказ и усмехнулся.

— Ничего удивительного, — ответил он. — Они же видят, кто к ним пришел, а ты этого даже не скрываешь. — И кивнул на мою левую руку.

Я совсем забыл о Метке. После смерти Волдеморта она поблекла, но не исчезла, и теперь походила на выцветшую татуировку. Мантий и рубашек я больше не носил, надев сегодня в футболку с короткими рукавами, так что Метка была на виду, вызывая у жителей деревни вполне понятную неприязнь.