Александр Маркьянов - Сожженные мосты Часть 2

Рядом с генералом Абадом находился майор британских экспедиционных сил Гарри Миллс, офицер из Гвардейской бригады, командированный в Афганистан на год для получения боевого опыта. Плохо было то, что он сменил предыдущего офицера месяц с небольшим назад, опыта руководства боевыми действиями в Афганистане не имел. Зато имел опыт подавления беспорядков и вооруженных столкновений в Белфасте, и сейчас использовал его, потому что другого опыта не было. Британец вообще не должен был командовать — но генерал Абад по привычке свалил командование операцией, которую сам затеял — на него, на прикомандированного офицера. Это он сделал для того, чтобы потом не отвечать за провал: если Махди будет пойман или убит он скажет, что был на КП и командовал лично. Если же Махди задержать не удастся — он свалит всю вину на британца, а король британцу ничего не сделает. Вот так вот и воевала афганская «армия».

Судя по тому, что было слышно по связи — операция больше склонялась ко второму варианту.

Сейчас, майор Миллс находился у рации, он плохо, в пределах сотни слов владел пушту и совсем не владел дари, потому на рации сидел переводчик, отдавал команды — а Миллс говорил ему какие команды отдавать.

— Что они говорят? Нури, что они говорят? — обеспокоенно спросил Миллс.

— Сэр, они говорят что попали в засаду, колонна попала в засаду и командир убит. Они просят помощи.

— Уточни — где они? Что происходит? Они под обстрелом?

Переводчик затараторил на дари, майор ждал.

— Сэр, они говорят, что их обстреливают из гранатометов. Четыре машины подбиты, колонна блокирована в переулке. Они прижаты огнем к земле.

Майор схватился за голову. Ему хотелось завыть от бессилия и злобы.

— Где они? Пусть назовут свое точное местонахождение, пусть скажут, где они находятся. Нури, говори с ними! Кто работает на их рации?!

Нури снова заговорил на своем птичьем языке…

— Сэр, это один из командиров рот. Остальные офицеры убиты, много раненых. Он не знает, где они находятся. В каком-то переулке.

Выругавшись, британец оттолкнул охранявшего его гвардейца, направился к стоящим неподалеку Рейндж Роверам. Там был генерал Абад.

— Сэр, надо срочно послать резерв на помощь одной из групп. Она попала в окружение! Это нужно сделать прямо сейчас.

Генерал Абад сидел в одной из бронированных машин и ел прямо из большого, медного старинного блюда плов, преподнесенный ему местными жителями в качестве дара. Тут же, рядом сидел генерал-губернатор провинции, он был настолько пьян, что Миллс даже отсюда чувствовал запах. На слова британца он поднял на него взгляд.

— Сэр, у нас нет армейских резервов.

— Есть полиция, есть, черт побери, куча народа, которая сторожит вас! Здесь восемь бронетранспортеров! Пошлите на помощь их.

— Сэр, если я пошлю эти бронетранспортеры — то ни один из нас не доживет до того момента когда сможет возблагодарить Аллаха за новый день. Полиция туда тоже не пойдет.

Майор с трудом сдержался — ему хотелось схватить генерала за остатки его волос и со всей силы ткнуть его рожей в блюдо с пловом.

— Сэр, мы должны предпринять все возможное для спасения попавших в засаду.

— Поздно — равнодушно сказал генерал, вытирая пальцы о форму — слишком поздно. Противник оказался сильнее, чем мы думали. Ашим! Ашим!

К генералу рысью подбежал толстый как бочка адъютант в форме полковника. В Афганистане было так — адъютантами чаще всего служили родственники, и в звании на одну ступень ниже.

— Приказываю подавить сопротивление в квартале. Пусть приданная нам эскадрилья бомбардировщиков возьмет кассетные бомбы и нанесет удар по кварталу. Сигнализируйте Баширу — пусть поднимает вертолеты в воздух. После удара — пусть десантируется. Мне нужна голова этого Махди.

— Вы с ума сошли?! Кассетными бомбами по кварталу! Там же есть гражданские! Там блокирована одна из наших групп!

— Там нет гражданских, майор. Там есть боевики-махдисты, оказывающие сумасшедшее и своекорыстное сопротивление властям. Что же касается попавших в засаду по вашей милости, майор — думаю, их нет смысла спасать. Еще до того, как самолеты достигнут цели — они все уже будут мертвы…

Оттолкнувшись руками от раскалившегося на солнце борта Рейндж-Ровера, майор как пьяный пошел прочь. Вышел на середину дороги — она была относительно свободна. Пошарил рукой в кармане форменной куртки в поисках сигарет. Когда он отправлялся сюда — кое-кто рассказывал ему, что здесь происходит. Он был солдатом армии Ее Величества, он был честным и храбрым солдатом, готовым сражаться с любым, самым жестоким и опасным противником. Он никогда не задумывался на тем, почему у его страны такие союзники и почему — такие враги, он был уверен в том, что если Афганистан их земля — значит, он должен сражаться за эту землю, бок о бок с афганцами, точно так же, как он сражался бы за свою. Но майор никогда не думал, что настанет тот миг, когда он будет ненавидеть своих союзников больше, чем тех, кого он хочет убить. И теперь он пытался понять, как ему жить с этим.

От мечети, расположенной на Дарвази-и-Ирак до того места, где посреди проезжей части стоял майор британской армии Миллс было два с лишним километра — но для него, и его оружия это было не расстояние. В нормальном городе западного типа выстрела с такого расстояния невозможен хотя бы из-за особенностей городской застройки: цель будет закрыта многоэтажными зданиями. Но в Герате, с его одно и двухэтажной застройкой такой проблемы не было: если целиться с минарета, все что происходит на дороге, было перед ним как на ладони. Проблема была в другом: уровень цели. Он остался в этом городе, рискуя получить пулю или угодить в лапы полиции при зачистке не просто так: он искал цель. Его брат, Муса, находящийся сейчас далеко отсюда рассердился бы и сказал, что он совсем не повзрослел. Делать надо только то, что, безусловно, необходимо. И не рисковать понапрасну, ради призрачных надежд.

Но он был немного другим, не таким как брат. Он все время пытался схватить удачу за хвост, он рисковал — но рисковал расчетливо, брат научил его искусству точно рассчитывать свои возможности и возможности противника. Брат копил деньги — а он писал стихи… [78] На самом деле — это знаменитый Иерусалим, Тимура Муцураева, одна из лучших его вещей…