Иван Евграшин - Стальной Лев Революции. Восток.Книга вторая

Люба посмотрела на меня сквозь слезы и улыбнулась.

— Так вы же женаты, Лев Давидович.

Я посмотрел девушке прямо в глаза и заявил.

— Ради вас, Люба, я, лично — развелся бы. Только скажите. В тот же день и час.

Раньше я думал, что покраснеть еще сильнее, чем было до этого момента, Любовь Владимировна не сможет. Я ошибался.

— В общем, сделаем так, милая. Захотите мне все рассказать про заговор кадетов — придете и расскажете. А сейчас я лучше продолжу надиктовывать статью, Любовь Владимировна. Иначе не знаю, чем все это может закончиться. Я начинаю забывать о Революции и тонуть в ваших прекрасных глазах, — я улыбнулся. — Вы готовы записывать дальше?

Кудрявцева кивнула, и я продолжил диктовать.

Примерно через час мы закончили. Не успел я замолчать, как в дверь постучался Глазман, который принес срочную телеграмму Сталина о положении на Пермском фронте. Я отпустил стенографистку, взяв с нее обещание, что вечером она принесет мне уже готовый, напечатанный текст. Как оказалось девушка умеет не только стенографировать, она еще и курсы машинисток недавно закончила.

Когда Люба вышла, я ознакомился с посланием Иосифа Виссарионовича, после чего приказал секретарю отослать копию телеграммы комфронта Каменеву и начал собираться на митинг.

***

Вечером она сама пришла ко мне и со слезами рассказала о заговоре кадетов. Сначала рассказала, а потом и написала о том, что профессор Котляревский один из заговорщиков и активных участников организации «Национальный центр». Любаша знала, что заседания происходят преимущественно на квартире профессора Н. К. Кольцова и в его кабинете в Научном институте. Среди тех, кто принимает участие в работе «Национального центра» — С. А. Котляревский, О. П. Герасимов, С. Е. Трубецкой, Муравьев, Фельдштейн и Кольцов.

Люба владела не очень большим объемом информации о самой организации, но о том, что у заговорщиков есть серьезная военная организация, знала. После того как Кудрявцева оформила свои показания в письменном виде, я сам их зашифровал и, вызвав Глазмана, приказал срочно переслать шифровку Дзержинскому и соединить меня с ним по прямому проводу после того, как он получит послание.

Через некоторое время меня соединили с Феликсом Эдмундовичем. Мы поговорили с ним по поводу заговора и договорились, что он будет держать меня в курсе дела. На вопрос Железного Феликса, кто такая Любовь Кудрявцева, я ответил, что это молодая, заслуживающая доверия революционерка, которая, осознав значимость происходящего, по собственному почину выдала заговорщиков, поэтому я взял ее на работу к себе, стенографисткой, так как она опасается мести со стороны кадетов-заговорщиков.

— Хорошо, Лев Давидович. Пускай она у тебя в поезде поработает. Все под присмотром будет, — Дзержинский, если и подумал о чем-то, то мысли свои оставил при себе.

— Еще один момент, Феликс Эдмундович.

— Слушаю, Лев Давидович.

— Я думаю, что кадеты своей сетью опутали не только Москву, как показывает Кудрявцева, но и Питер. Знает она действительно немного, но я думаю, что в Петрограде просто должна быть организация заговорщиков, связанная с московскими кадетами. Феликс Эдмундович, извини, что лезу в твою епархию, но момент очень важный и ответственный.

— Нормально, Лев Давидович. Всегда готов тебя выслушать и принять твой совет. Есть еще мысли по этому поводу?

— Мысли-то есть. Думаю, что вполне возможно не обошлось без английской и французской разведок. Немцам сейчас не до того, а эти что-то затихли, но английский флот сейчас на Балтике, да и чехи — часть французской армии.

— Вполне возможно, Лев Давидович, что это мы их не видим, но это не означает, что англичан или французов нет. Думаю, что есть и, скорее всего, это англичане. Спасибо за твои мысли и Кудрявцевой своей передай революционную благодарность от председателя ВЧК. Будем работать.

На том мы распрощались с Железным Феликсом.

Любаша ждала моего возвращения и результатов разговора с Дзержинским. Когда я вошел, она поднялась из кресла. На ее лице были слезы.

— Лев Давидович, что же теперь со всеми с ними будет?

— Товарищ Дзержинский разберется в ситуации и отделит настоящих врагов от запутавшихся. Думаю, что скоро все закончится. Ничего такого уж страшного не случится. Как в Писании сказано, что каждому воздастся по делам его, так и ВЧК отделит зерна от плевел.

— А что же будет теперь со мной? Я же предала Дело Революции. Меня расстреляют?

— Любушка, ну что вы, право слово? Ничего дурного с вами не будет. Я поговорил с Феликсом Эдмундовичем и он согласился со мной, что для вас будет лучше остаться работать в моем поезде. Опасаться мести со стороны заговорщиков тоже надо. Дзержинский просил поблагодарить вас от своего имени, как председатель ВЧК. Любаша, вы так помогли нам всем. И потом, я же не могу вас просто выбросить на первом перроне, как нашкодившего котенка. Тем более, вы такая умная и красивая девушка. У вас прекрасная чистая душа. Вас просто сбили с нужного пути, и вы ни в чем не виноваты.

Девушка опять заплакала. Я принялся ее успокаивать…

Успокоил только под утро.

Точно пора разводиться с женой Троцкого. Теперь можно.

Мой поезд двигался к Челябинску. Каменев уже доложил о боях на окраинах и в самом городе. Командующий фронтом, так же как и Фрунзе, постоянно держал меня в курсе происходящего.

Как оказалось, у колчаковцев на челябинском направлении после Златоуста вообще отсутствовали какие-либо оборонительные позиции. Боеспособных частей на пространстве между двумя городами тоже не было. Белогвардейцы собрали все, что возможно для удержания Челябинска, где были расположены все тыловые учреждения Западной армии: склады, мастерские, запасные части, все собственное хозяйство армии. В городе было сосредоточено большое количество продовольствия, оружия, боеприпасов, паровозов и подвижного состава.

В самом городе на стадии формирования находились две дивизии для Западной армии. Кроме того, колчаковцы мобилизовали и поставили в строй всех, кого только смогли найти, включая легкораненых и больных. Насколько смогли, создали оборонительные позиции и укрепили город.

С запада в Челябинск стекались отступающие в беспорядке остатки частей Западной армии, Уфимской и Волжской групп. Из отступающих частей формировались более-менее боеспособные батальоны, которые и занимали оборону на подступах к городу.

Командование колчаковцев решило не только удержать Челябинск, но и попытаться вырвать инициативу из рук большевиков, с расчетом, по-видимому, на полный разгром красных. Вероятно, в Ставке Колчака не смогли в должной степени оценить угрозу наступления, так как генерал-майор Лебедев вместо того, чтобы начать планомерный отход к Кургану, отдал приказ контратаковать красных у Челябинска и полностью их уничтожить. Сложно сказать, что это было. Полное непонимание обстановки или жест отчаяния? Скорее всего, и то и другое, но иначе, как авантюрой, действия Лебедева назвать было сложно.