И Намир - В ТРЕТЬЮ СТРАЖУ [СИ]

Визит премьер-министра Бенеша в Москву...

"И что последует за этим?"

- Ваш кофе, месье, - хозяин поставил перед ним чашку с горячим и одуряюще ароматным кофе и улыбнулся, пододвигая рюмку с коньяком. - И ваш коньяк.

- Благодарю вас, Гастон. Вы неподражаемы! - Ответил любезностью на любезность Виктор, и в этот момент его неожиданно окликнули с бульвара.

- Дмитрий?! - С очень характерной интонацией - неуверенность, растерянность, сдерживаемая радость - окликнули его. - Дмитрий Юрьевич?

Но, слава богу, Дмитрий Вощинин так и не смог стать его вторым я, и к имени Дмитрий, Виктор привыкнуть не успел, так что сначала даже и не понял, что обращаются к нему. А когда понял, когда оценил и смысл слов, и интонацию говорившего, и то, что произнесено его прежнее имя было по-русски, то был уже готов и, более того, четко представлял себе, что и как следует делать. Он никак не отреагировал на оклик, еще раз улыбнулся хозяину кафе и, подняв к носу рюмку, с вожделением принюхался к коньяку.

- Дмитрий Юрьевич! - Голос показался Федорчуку знакомым, но оборачиваться было нельзя, он и не обернулся. Пригубил коньяк и вернулся, было, к газете - "Бесчинства анархиствующих элементов в Испании" - но человек был упорен. Он был, по-видимому, из тех, кого "с мысли не сбить"

- Прошу прощения, месье! - Сказал по-французски невысокий крепкий мужчина, подходя к его столику.

- Да? - Виктор посмотрел на подошедшего поверх очков совершенно "равнодушным" взглядом, и, верно, преуспел, потому что мужчина уже не просто смутился, а форменным образом опешил, окончательно осознав, что обознался.

Но если уж судьба допустила, чтобы этим утром Федорчука узнал кто-то из "старых парижских знакомых", то она же побеспокоилась и помочь своему любимцу - а Виктор искренне ощущал себя в последнее время ее любимцем, - выйти из положения самым наилучшим образом.

- Месье Поль! - Завопили хором две смазливые девицы, с которыми Виктор провел как-то на днях приятный во всех отношениях вечер. - Месье Поль!

Девицы вели себя так, словно собирались отдаться Федорчуку "прямо здесь, прямо сейчас", в маленьком уютном кафе, на шатком никак не приспособленном для таких экзерсисов столе. Надо было видеть несчастного Корсакова, весьма далекого от круга людей, способных на такое "раскрепощенное" поведение. Впрочем, и покойного Дмитрия Вощинина он среди таких не числил.

- Прошу прощения, месье, - сказал Корсаков, разводя руками. - Я обознался... прошу...

И в это мгновение на сцене появилось еще одно действующее лицо.

- Раймон, - произнес знакомый уже очень многим голос. - Будь любезен, отошли своих блядей. Я хотела бы обсудить с тобой план гастролей в Италии...

Корсаков мог быть кем угодно, но не узнать женщину, глядящую с множества развешанных по Парижу рекламных плакатов, он не мог. Не настолько уж он был далек от жизни. Не монах, не анахорет, словом, а просто интеллигентный, хорошо воспитанный человек...

А...а...а... я улетаю... и больше к вам не вернусь...

Сон приснился по пути из Бургаса в Ираклион, где они должны были пересесть на итальянский пароход, идущий в Мессину. Приснился, оставив по себе странное ощущение в груди и породив еще более странные мысли. Особенно запомнился полет...

А...а...а... я улетаю... и больше к вам не вернусь... - Она выворачивает руль, и "Майбах" срывается с полотна шоссе и устремляется в свой последний полет... к солнцу, стоящему в зените, в голубизну неба и... в темную синь моря...

Проснулась сама не своя, но потом подышала носом, подумала, выкурила пахитосу и пришла к выводу, что все нормально. Никто ведь ее еще не преследует, и не стреляет по ее "Майбаху", да и "Майбаха" того еще нет. Но обязательно будет и не потому, что ей так хочется "полетать", а потому, что идея хорошая. Богатая идея: красивая машина для красивой женщины... Почему бы и нет?

"Нас пугают, а мне... не страшно".

И в самом деле, страха не было. Колыхнулось что-то в самом начале и ушло - как и не было. Она даже не удивилась, начала привыкать: за полгода-то как не привыкнуть.

Кейт поднялась на палубу, оставив Вильду досыпать, и встала у ограждения фальшборта, глядя на море и встающее над ним солнце.

"Странно, - подумала она, подставляя разгоряченное лицо ветру и одновременно выуживая из кармана летнего пальто небольшую - всего-то четверть литра - серебряную фляжку. - Добро бы одни ужасы снились..."

Но снилось разное. И, обдумав все эти сновидения еще раз - на трезвую голову, так сказать, - Кейт решила, что "не стоит зацикливаться", и выбросила весь этот бред из своей чудной во всех отношениях головки. Красивой, умной, умеющей целоваться, петь под гитару и сквернословить, очаровывать и испепелять взглядом, и много еще на что способной и годной головы. И в самом деле, забыла. Как отрезало. И не помнила до самой Барселоны, куда прибыла четвертого июля, отправив Вильду из Таранто морем в Геную, откуда было уже "рукой подать" - поездом - до Мюнхена.

Вильда уехала. Ее и уговаривать не пришлось, сама вдруг загорелась идеей "проявить самостоятельность" и посмотреть заодно, в смысле "по дороге", все эти - или пусть только некоторые из - замечательные города и городки северной Италии, с весьма увлекательными для читающей публики названиями: Парма, Верона, Брешия или, скажем, Бергамо... Уехала... А Кайзерина продолжила свой путь в Испанию. И вечером четвертого обнимала уже, сгорая от страсти и изнемогая от нежности, своего "Кузена Баста". А потом пришла ночь - жаркая каталонская ночь - плывущая над ними огромной ленивой птицей. Ночь, бродившая в крови хмелем любви, наполнявшая тела и души желанием, опьянявшая, сводя с ума и демонстрируя двум грешникам в истинно католической стране, что есть настоящий Рай.

- А к утренней мессе мы не пойдем. - Улыбнулся на ее, весьма поэтическое, описание их "буйства" Себастиан. - Как думаешь, Кисси, обойдутся они без двух еретиков?

А потом - уже пятого - они гуляли по городу вдвоем, а потом и втроем, но и тогда она ни разу не вспомнила о своих странных снах. Да и с чего бы вдруг? Ей было удивительно хорошо, легко и весело, так с чего бы углубляться в психоанализ? Смеялись как дети. Степан рассказывал "настоящие" английские анекдоты...

С чего же вы решили, сэр, что ваша жена умерла?

Видите ли, сэр, она и раньше была холодна, но хотя бы не пахла...

"Мило..."

Лошадь рассказывала вам, сэр, что получила бакалавра в Оксфордском университете?

Да, сэр.

Не верьте. Она все врет!

"Очень мило..."

- Как, кстати, развивается твой роман с товарищем Рощиным? - Неожиданно спросил Баст и посмотрел на Кисси поверх стакана с белым вином. Трезво посмотрел, смягчив серьезность вопроса лишь улыбкой и выбором лексических единиц.