Кеннет Макси - Вторжение, которого не было

Высшее руководство “Кригсмарине” радовалось очевидным преимуществам нападения узким фронтом. Проблемы минирования, охраны большого водного пространства и использования огромного количества техники исчезали; это позволяло не использовать буксируемые баржи; в экипажи кораблей включалось меньше неопытных моряков. Руге становился все более уверенным в том, что он справится со своей задачей, если только подготовительные операции начнутся хотя бы за 8 суток до “дня S” (фактически они начались даже раньше). Без буксируемой техники неповоротливый флот мог легче проходить через шлюзы каналов и выходы из гаваней. Действительно, средняя скорость немецких [226]кораблей в море возросла с 3–4 до 5 узлов. В результате, десантные подразделения пересекали Ла-Манш на самом длинном отрезке пути (от Остенде до Дувра) всего за 14 часов — теперь посадку можно было проводить в день S минус 1, чтобы отплыть в полдень и высадиться в Великобритании на рассвете следующего дня [227].

Англичане долгое время почти ничего не знали о планах Германии. Их воздушная разведка была слишком слаба, чтобы предоставить полезную информацию, скудные данные добывались огромной ценой, — немцы усилили свою противовоздушную оборону. Несколько агентов были внедрены в Германию и успешно работали там. Английские военные прослушивали многочисленные радиопереговоры между немецкими самолетами, выявляя содержание оперативных приказов. Но все это позволило Даудингу составить лишь самую поверхностную картину того, что готовилось в Германии. Волей-неволей его контрмеры носили весьма общий характер. Что касается конкретных распоряжений — их было немного, хотя вряд ли Даудинг знал, что немецкое командование на местах имело обыкновение вносить тактические изменения в принятый план вплоть до самого последнего момента. Эти изменения не могли предвидеть даже те, кто отдавал первоначальные приказы; сплошь и рядом они ничего не знали о них. В любом случае, прослушивая радиоволны, можно было услышать только обрывки планов, потому что главные решения принимались [228]на совещаниях. Затем приказы передавались нужным лицам в устной форме, письменно (из рук в руки) или по наземным каналам связи. Английская разведка с сожалением констатировала тот факт, что до появления первых кораблей, приближавшихся к Дюнкерку (в ночь на 1 июля), она не подозревала о надвигающемся вторжении. Но даже после этого никто из командующих не предпринял ничего разумного.

Английская разведка была уверена, что более 60 процентов флота вторжения выйдет из немецких портов. На самом же деле флотилии отправились в путь из тех гаваней, на которые англичанами было “выделено” лишь 25 процентов. В последующие дни первый отдел Генерального штаба неоднократно высказывал свое убеждение в том, что главная часть флота вторжения выйдет из портов Балтийского моря. Одиннадцатого июля он объявил, что “участившееся передвижение кораблей в Роттердаме и Амстердаме усиливает потенциальную угрозу побережью севернее Темзы. Это также может означать, что опасность, ожидавшаяся со стороны Балтийского моря, теперь исходит из этих портов”. По словам премьер-министра, “врагу будет очень сложно разместить большие отряды войск на восточном побережье Англии... но еще невероятнее выглядит нападение на южное побережье”. Главнокомандующие сходились во мнениях, что выделение одной трети доступных дивизий на защиту южного побережья было чрезмерной предосторожностью. Поэтому, когда в подкомитет предупреждения вторжения (созданный 31 мая Комитетом разведки вооруженных сил) прибыли сообщения о подозрительном движении кораблей и барж, он не удостоил их пристальным вниманием. Это оживление приписывалось началу возобновления каботажной торговли в зоне, оккупированной Германией. Штаб вице-адмирала Рамсея в Дувре предположил, что корабли направлялись в Испанию или Португалию. А 1 июля подкомитет предупреждения вторжения снова не придал значения сообщению о прекращении всех отпусков в немецких вооруженных силах [229]. И даже [230]если бы управление разведки было менее оптимистичным, недопонимание смысла происходящих событий Комитетом вооруженных сил уже само по себе имело гибельные последствия. В первых числах июля командующие отсрочили перераспределение целей бомбардировочной авиации с промышленных предприятий — на связанные с предупреждением вторжения.

Чтобы добавить новые силы к 11-й авиагруппе, Даудингу пришлось подвергнуть риску жизненно важные индустриальные предприятия в средней Англии, забрав часть истребителей из 10-й, 12-й и 13-й авиагрупп. Теперь враг располагал авиабазами, с которых он “дотягивался” до любых пунктов южного и восточного побережья. Разведка предупреждала, что наиболее опасным с точки зрения вторжения является не юго-восточная, а восточная Англия.

Возможно, Даудингу нужно было и не распылять свои эскадрильи, и не сосредоточивать их во второстепенном секторе. На тот момент шансы победы RAF были ничтожно малы, — задача Даудинга сводилась к нанесению потерь противнику, при условии сохранения своих истребителей. Только в решающий день, день вторжения, надлежало атаковать всеми силами и “по-английски” сделать все возможное.

Даудинг придерживался тактики использования эскадрилий по две, вместо больших групп по четыре эскадрильи в каждой, которые были развернуты над Дюнкерком. В результате противник в воздушных сражениях почти всегда превосходил силы RAF числом. Между 5 и 7 июля английские ВВС лишились более чем двухсот самолетов, в то время как у “Люфтваффе” потери составили 125 самолетов. Соотношение потерь истребителей было 95:73 в пользу “Люфтваффе”. Это надо было прекращать, потому что потери RAF превосходили производство самолетов в Англии.

7 июля главнокомандующие согласились с “вероятной неизбежностью” [231]вторжения и отдали приказы о бомбардировке обнаруженных [232]в портах Ла-Манша вражеских кораблей. На самом же деле, это было лишь официальным одобрением событий предыдущей ночи, когда “хэмпдены” и “бленхеймы” под командованием маршала военно-воздушных сил сэра Чарльза Портала атаковали Дюнкерк и Кале. Простые граждане и репортеры, стоя на утесах Дувра, могли видеть вражеский берег, освещенный поисковыми прожекторами, отблесками выстрелов орудий и взрывами бомб. Статьи, которые были опубликованы на следующий день, полностью изменили отношение людей к “интенсивным ударам, наносимым по портам Вторжения” (под таким названием общественности были известны гавани противоположного берега Ла-Манша). Ни у кого из наблюдателей не возникало сомнения, что теперь-то и началась настоящая “битва за Великобританию”. Внезапно простой народ ощутил, что вторжение находится “на расстоянии вытянутой руки”.