И Намор - В третью стражу [СИ]

"А что должно быть? Это же поезд, а раз поезд..."

"Ох! Я не помню, когда последний раз "живой" паровоз видела! Стой! А год, год какой на дворе?"

"Тридцать пятый. А какой еще может быть?

"Тридцать пятый?! Вот так!.. Это ж... Семьдесят четыре года!"

От грандиозности рухнувшего на нее знания Татьяна впала в ступор. Жаннет тоже затихла – даже мыслей никаких, словно уснули обе.

Сколько так просидели – непонятно, но ноги затекли уже по-настоящему, и Татьяна шевельнулась, меняя позу.

"Сколько ни сиди – много не высидишь!" — Пронеслась в голове здравая мысль.

"Итак, налицо шизофрения, а нам нужен результат обратный, как там по-гречески?"

"Krasiz – смешивание, слияние. То есть, красизофрения"

"Погоди, но греки называют словом krasi – вино! И значит, займемся винолечением!"

"Энотерапия? [94] 94 "

"Почему? Ах, вот так! И вина нет? А что есть? Подожди, дай образ саквояжа".

"Понятно, везем контрабандой гостинец?... Что ж, тогда по-русски – водки? Хм... А я то наших мужиков не понимала, когда они утверждали, что "здесь без стакана не разобраться" — уважаю!" — Пришла к неожиданному выводу Татьяна и улыбнулась собственной столь изощренной сентенции.

"Ну вот, уже сказывается философское образование Жаннет, — решила она, принимая очередную дозу "лекарства". — И значит, "неприятность эту мы переживем!"

Ну а после третьей дозы, началась внутренняя разборка...

"А как тебя в Москву занесло?"

"В 1932 году русский белоэмигрант – фамилия его Горгулов – застрелил из пистолета Президента Франции Думера. Президент пришел на выставку, а там... В общем, Горгулова задержали, и он заявил, что убил "Отца Республики", чтобы подтолкнуть Францию к действиям против СССР. И хотя выглядело это сущим бредом, но так и получилось! Председатель совета министров Тардье, а он тогда был главной фигурой в политике Франции, заявил, что Горгулов агент НКВД и что "Юманите" — газета наших коммунистов – все знала заранее, и поэтому сразу же после убийства – когда никто еще и не предполагал вообще, кто такой убийца – назвала Горгулова белогвардейцем!

Ну и начали наших активистов арестовывать... Пришлось и мне уйти на нелегальное положение, потом товарищи переправили в Германию, а там уже встретилась с советским резидентом. А потом ясно: Москва, разведшкола..."

"Шпионка, бакалавр, комсомолка, и...просто красавица ", — улыбнулась Татьяна, разглядывая собственно-чужое отражение в зеркале... "Самое смешное, ты похожа на меня... в молодости!" — одобрила Татьяна продолжая улыбаться.

"Сколько тебе? Двадцать три? Вот, б... В смысле, это же надо! В дочки годишься..., ну, не в дочки – в племянницы" — ответила Татьяна на ехидный вопрос Жаннет: "В каком возрасте у вас "там" считается уже приличным рожать?"

"Не допрос, разумеется, а собеседование. Резюме я твоего не видела... Да, приходилось людей, понимаешь ли, принимать. В банки, как и в разведку, с улицы не берут – и анкета, и личное впечатление, и тестирование. Тестирование? Думаю, его еще здесь не изобрели – разве что зачатки. Хотя постой! Бине же был француз! Ну, не важно. Дают тебе кучу вопросов и заданий, на которые уже тысячи самых разных людей отвечали и по ответам определяют, когда и о чем ты можешь соврать, как быстро соображаешь, в чем разберешься, а что тебе лучше и не предлагать...

Рация, азбука Морзе. Работа на ключе... Да, я видела в кино. В смысле, в синема.

Стреляем из пистолета... Из такого? И такого? Ах, это вообще револьвер! Интересно, подруга, девки пляшут! Значит, и фотографируем, проявляем-закрепляем – сложнова-то, у нас такое уже забыли... Но неважно!

А чего же тебя автомобили-то водить не научили? Не принято? Понятно. Не уверена, что сумею здешние водить, хотя я вроде бы не забыла еще, как без автоматической коробки передач... Ладно, при случае попробуем...

Ох, девочка моя, тебя и покрутило...

Но и мы не лыком шиты, не "Шиком" бриты... Тоже не бреешь? — Таня посмотрела на "свои" ноги, а как же... вроде у вас еще депиляторов не придумали? Воском? Ужас! Это же какая боль! Да, женщины... и не такое терпим, а красоты много не бывает, — усмехнувшись, согласилась Татьяна. — Ну, что, еще капельку?"

"Да, у меня тоже не сахар...", — "думала" уже Таня, — "Хотя и жаловаться, вроде бы, было не на что. Замуж выскочила на пятом курсе за лейтенанта, в девяносто первом. Да, университет, филфак... А потом началось – страну развалили. Армию топтали все кому не лень, помоталась тогда с мужем по гарнизонам: ни работы, ни условий для нормальной жизни, а у него зарплата – курам на смех, и командировки в горячие точки, там он и попивать начал...".

"А я психовать... ребенка не случилось... В общем, уехала домой к матери, а там и развелась. Поработала в школе – английский преподавала, а потом, когда от кризиса оправились – рванула в Москву. Банки как раз на подъеме были. Иностранные – филиалы открывали, — вот и устроилась, курсы менеджеров-администраторов, так и кручусь... Уборщицы, секретари, водители, первичный подбор персонала, карандаши, ручки, туалетная бумага, чай – кофе... потанцуем... Нет, это не входит, это шутка такая русская..."

И внутренний моно-диалог продолжился, закручиваясь как стальная пружина, чтобы где-то когда-то распрямиться со всей силы, и то ли убить, то ли, напротив, создать заново:

А через четыре года война начнется... Да, с немцами...

Откуда ты можешь помнить парад Победы?

Мама на руках держала? Ах, у вас тоже был парад? На Елисейских полях... Сколько же тебе было, семь лет?

И танки видела? Какие у вас тогда могли быть танки? Да...

Нет, это будет куда более страшная война,...Ох,... а ведь немцы уже в сороковом свой парад в Париже устроят...

Может, может! Скажи спасибо, что в Москве не устроили! Тогда бы уж точно... Да, да именно это слово. По-русски лучше и не скажешь! Да, не красней, не девочка же! Ну вот...

Да, победим, конечно. И будет парад в Москве в сорок пятом, и мой дед на фронте погибнет, и бабушка умрет от недоедания, и еще много... много... и женщин французских налысо стричь будут!

Кто? А мужики ваши!

Ну, кого-то может и было за что, но другим-то выживать надо было... а мужики ваши – трусы, сначала сдали Францию, а потом злобу за импотенцию свою – на женщинах вымещали...

Что делать? Вот это вопрос, подруга. Прибить Гитлера и этих... — Таня плыла, язык уже заплетался – других на букву г... — двести грамм водки под кусочек шоколадки – ге... ги... го... говнюков! Вот! — вырулила Татьяна...

Поспорили, поплакали, согласились, что все мужики сволочи, и хотят только одного. Решили, что хоть история и не имеет со-сла-га-те-те-те-ль-но-го наклонения, они сослагут . Или как там правильно сказать – сосложат? Изменят! А будущее создадут... светлое и счастливое.

"Все сестренка, давай баиньки, иначе плохо нам будет завтра..." — Как старшая по спальне объявила Таня, у которой, то ли от перегоревших нервов, то ли от алкоголя, — все плыло перед глазами, и в голове был, что называется "сумбур вместо музыки".