И Намор - В третью стражу [СИ]

Это произошло с ним в поезде. Сидел, дремал. Потом проснулся, поглядел лениво в окно, но ничего примечательного не увидел: не понять даже, едет ли поезд все еще по Франции, или это уже Бельгия. Но это, разумеется, иносказательно. Де-факто это была Бельгия, и де-юре [129] 129 тоже, поскольку паспорта проверяли как раз перед тем, как Баст заснул. Однако не в этом дело. Неважно, что там делалось за окном вагона, чьи деревни и поля мелькали там за редкими деревьями. Важным было ощущение, что сон кончился, и он, Олег Ицкович, превратившийся волею обстоятельств в Баста фон Шаунбург, вернулся к жизни. К самой обычной жизни, даже если это была фантастическая жизнь в чужом, но ставшем уже своим теле, под чужим именем, не резавшем, впрочем, уже слух, и в чужом времени, каким-то образом превратившемся в его собственное время.

Это было странное ощущение, необычное, яркое, ни с чем не сравнимое. Как будто само время – непостижимая субстанция, слившаяся в единый поток с историей – проникло в это свое-чужое тело, наполнило его собой, заставив ожить и прочувствовать реальность и материальность окружающего мира каждой своей клеточкой. Время кипело энергией в крови, с бешеной скоростью – так казалось – неслось по узостям кровеносных сосудов. История насыщала вдыхаемый легкими воздух ароматами и смрадом эпохи, отчего прояснялось в мозгах и глазах, и мир приобретал свои настоящие цвета, звуки и смыслы. И дико хотелось быть, жить на этой земле, под этим небом, с этими людьми, но на пороге стояла война. Война, которой суждено было уничтожить эту цивилизацию и породить новую. Послевоенная Европа только напоминает довоенную, но та несколько архаичная Европа умерла вместе с десятками миллионов убитых, еще большим числом искалеченных, с разрушенными городами и исчезнувшими в огне пожарищ картинами, библиотеками, архивами. Возврата к ней нет и не может быть. И ощущение тяжести этого знания, как и ответственности за обладание им, заставило Олега окончательно принять то, что с ним случилось, как факт.

Он встал с дивана. Попутчики дремали, но он спать уже не хотел. Он проснулся. Во всех смыслах проснулся. И неожиданно выяснилось, что, хотя в главном он оставался Олегом, его тело приняло и непосредственные реакции безраздельно принадлежали теперь человеку, которого звали Себастиан фон Шаунбург, но к прежнему Шаунбургу человек этот никакого отношения, разумеется, не имел. Слияние произошло, адаптация благополучно закончилась, и ему, Олегу-Басту не нужно было теперь опасаться, что он выдаст себя какой-нибудь неправильной реакцией, неподходящим жестом, словом на неизвестном прототипу языке.

Баст вынул из кармана фляжку, свинтил колпачок и сделал пару сильных глотков, враз ополовинив серебряный сосуд. Коньяк согрел изнутри, чуть-чуть приподняв заодно и настроение.

"Еще бы!" — Усмехнулся Баст, закуривая. — Чтобы коньяк и не поднял настроения? Так не бывает!"

— Что-то случилось? — Спросила она, с напряжением всматриваясь в его лицо.

— Ничего не случилось. Во всяком случае, ничего такого, что могло бы меня изменить. — Разумеется, он лгал, но полагал, что ложь во спасение, да еще и ради дела, не есть грех. В конце концов, Таня уезжала, и что же, он должен был – как честный человек – вывалить ей на дорожку всю правду?

"В каком-то смысле женщины правы. Все мы кобели! — Мысленно усмехнулся Олег. — Ну, пусть не все, но многие. Это-то уж точно".

— Ты изменился ...

— Прошла неделя.

— Ну разве что. — В ее голосе все еще слышалось недоверие.

— Когда отходит твой пароход? — Спросил Олег.

— В 21.00 я должна быть на борту.

— Не густо. — Вздохнул Олег. — Но делать нечего. Поужинаем?

— Ты приглашаешь меня в ресторан? — Улыбнулась она.

— Есть возражения? Пожелания?

— Да, одно.

— Слушаю вас, моя госпожа, и заранее повинуюсь.

— Не в центре города.

— Разумеется, — кивнул он. — Это все? Тогда пошли!

Они вышли из здания вокзала, Олег остановил извозчика и приказал ехать в Хобокен. Район так себе, зато и не центр. И кабак, подходящий, Олег сейчас вспомнил памятью Баста, так что самое то.

В ландо ни о чем таком не говорили. Обменивались милыми репликами по-французски и по-немецки, но не о делах, естественно. Заговорили только в ресторане, когда остались одни в кабинете, который "щедрой рукой" бросил к ногам женщины безукоризненный джентльмен, пекущийся о ее репутации.

— Ты была у Кривицкого? — Спросил Олег.

— Ты же знаешь. — Таня удивилась и посмотрела в глаза Олегу. — Что случилось?

— Пока ничего. — Усмехнулся Олег. — Но обязательно случится ... через несколько минут.

— Интригуешь? — Прищурилась она.

— Никак нет, мадемуазель. Скажи, ты никого там не заметила?

— Где? Когда?

— Там, где Вальтер живет, ... Когда обратно шла.

— На улице ... — Таня задумалась. — А знаешь, да! Там, в кафе ... за окном ... Он на меня так посмотрел, я даже испугалась: а вдруг он знает, кто я такая? Но потом ... Все было нормально. Хвоста не было. У меня еще одна встреча была ...

"Да знаю я!" — Отмахнулся мысленно Олег.

— Как он выглядел? Я имею в виду мужчину в окне?

— Молодой, красивый, — Улыбнулась Таня. — С усиками. Знаешь, такие узенькие ... Ну прямо Кларк Гейбл – типичный мафиозо!

— А теперь слушай и запоминай. — Таня, видимо, оценила твердость его взгляда и вопросов задавать не стала. — Когда ты шла к резиденту, в начале улицы ты обратила внимание на автомобиль. Ничего особенного: потрепанный и заляпанный грязью Audi Front. Как выглядит, знаешь?

— Знаю, а ...

— Подожди. — Остановил ее Олег. — Рядом с автомобилем курил невысокий, но широкий в плечах мужчина в черном пальто и черной шляпе с прямыми полями. Волос его ты не видела, значит ...

— Значит, или лысый или стрижется коротко.

— Точно. Густые – моржовые – усы. Сивые с обильной сединой. На подбородке шрам. Ты еще обратила внимание, что на холоде шрам побледнел. Неряшливый шрам, уходит вниз, на шею. Запомнила?

— На себе не показывай! Да.

— Нос картошкой. Глазки маленькие ...

Олег рассказывал долго. Минут пять. Он пытался описать словами двух человек – второй должен был заместить собою Виктора в том самом кафе, — которых обязательно узнают, должны узнать по этим словесным портретам. Не Таня, а те, кто ее сюда послал. Однако Олег-то этих двоих и сам никогда не видел, потому и старался самым точным образом – с синонимами и сравнениями – передать Тане слова Федорчука.

— А для чего это? — Спросила Таня, повторив без запинки все приметы и обстоятельства встречи.

— Для того чтобы изменить историю. — Усмехнулся Олег.

— И как же мы ее изменим? — Заинтересовалась Таня.

— А вот так, — откровенно усмехнулся Олег. — Все запомнила?