И Намор - В третью стражу [СИ]

Вверх... Вниз... И опять вверх... Январское Северное море – это не летняя прогулка вдоль побережья Черного. "На теплоходе музыка играла, а я одна стою на берегу..."

Одна... Теперь у Тани пошла спокойная цепь воспоминаний, не прерываемая вмешательством подсознания.

Сама... Ну да, симпатичный, временами даже более чем, если бы влюбилась – закрутила бы так – мама не горюй. Однако же не закрутила, Значит, не влюбилась? А он женат, да и ...

А теперь? Другой человек. Совсем другой. До ужаса, до полной прострации. Но она здесь, и он тоже здесь. И он... Да, красив, молод и... женат. Опять женат! Правда, здесь не то, что там, но все равно. И вообще, нужен ли он ей... в постели?

Но, видимо, существовали ключевые слова, на которые реагировала эта французская... комсомолка. Стоило упомянуть постель, как она тут как тут, словно и не уходила никуда.

"Мон шери! Кто из нас дура? Влюбилась бы? Как там ваш поэт писал: "Половодье чувств"? А как насчет "утраченной свежести"? Он женат четверть века, да у него... эээ... психофизиология уже другая! На девок – лишь бы девка – давно не бросается. Он дом построил, сад вырастил, детей поднял – все это просто так не оставишь, дала бы шанс – пришел бы. На себя посмотри – не девочка уже, в смысле – старуха сорокалетняя! А туда же, сама же ему говорила: "я девушка неромантичная", — вот трезво и подумай: а если это любовь?"

"Во, наехала! — Мысленно расхохоталась Татьяна. — Похоже ты и вправду втрескалась в Баста, золотко мое! Ладно, разберемся, подружка".

Мысль сделал очередной поворот: "Ты вот о чем подумай, тебе не кажется, что наша мышь белая — Оля, с этой австрийской крысой Кисси, чего-то намутить успели? Она, заметь, даже не дрогнула, когда я сказала, что мы сюда не одни попали. Что за блядская натура досталась тихоне Оле! Шлюха великосветская! И глаза стали какими-то масляными, когда об Олеге заговорили..."

Тут уже захихикала Жаннетт:

"Ну вот "в постели" не нужен, но ревновать буду! Ладно, определяйся... старушка!"

"Ехидна! — мысленно сказала сама – себе Татьяна, и ответила себе сама же — Стерва!"

"Вот и поговорила... Все, спать! Спать...".

" Галатее. Выход в Киле отменяется. Маршрут прекратить. Следовать в Ленинград на "Сибири" и далее без задержек в Москву. Центр ".

Второй помощник капитана, опознанный Жаннет, как коллега, еще вечером при посадке на судно, когда проверял посадочные документы, и отозвавшийся на пароль, принес ответ из центра ранним утром, — было еще темно. Жаннет измученная качкой и ночным бдением, бледная и растрепанная открыла дверь каюты на условный стук. Приняла сложенный вчетверо листок, поблагодарила кивком и поспешила захлопнуть дверь, не желая "красоваться" перед мужчиной – даром, что коллега – в разобранном состоянии. За расшифровку принялась без спешки только тогда, когда привела себя в относительный порядок. Правда, с утра ей было уже несколько легче. То ли качка уменьшилась, то ли организм, наконец, адаптировался.

— Шторма не было. — С улыбкой сообщил "коллега" в ответ на ее вопрос "не пострадал ли корабль в таком жестоком шторме?" — Просто поболтало немного. — Объяснил он, принимая ответную шифровку. — Чуть сильней, чем обычно, но все-таки не шторм.

Звучало обнадеживающе, но главное, Центр отреагировал именно так, как ожидалось и хотелось, и это — "внушало осторожный оптимизм".

В ресторане за завтраком, Татьяна хоть и с опаской, но уж очень хотелось – поела, и неприятных последствий не последовало.

Но "веселая" ночь не прошла бесследно.

"Что-то я не додумала". — Размышляла Таня. — "Ах, да! Крыса Кисси и Олечка-тихонечка".

Собственно тихоней Оля стала с годами. А по молодости лет была вполне "боеспособна". Еще в школе разряд по лыжам выполнила. Даже на областных соревнованиях за район бегала, а уж в институте, когда биатлонная команда оказалась без женщин – предложили попробовать пострелять, и как ни странно неплохо пошло. И стреляла, и бегала на удивление всем – даже норму кандидата в мастера выполнила, победив на областной спартакиаде и в спринте, и в классической "пятнашке". Всех рвала! Потом, правда, забросила это дело – учеба... да и полнеть начала. А вот недавно, еще "там", рассказывала – в тир случайно попала – так мужики обалдели, глазам своим не поверили, что бы библиотекарша и так... Но при всем при том именно что тихоней стала. Затихла, "в сторонку отошла", да так там и стояла, не пытаясь не то, что бы шаг какой-нибудь решительный сделать, но и просто голос поднять. Однако это "там", а здесь, в этом их новом "сейчас" все совсем не так. Видно Кисси – эта австриячка... "свободного нрава" — так на Ольгу подействовала, что тушите свет!

"Ох-хо – бомба та еще получилась... И... секс-бомба!" — Мысленно улыбнулась Татьяна, вспомнив, как выглядела подруга при их последней встрече в Гааге.

"А как перепугалась, когда узнала, что я на "Сибири" поплыву — "он же погибнет!" Хорошо хоть вспомнила, в конце концов, что не сейчас погибнет, а "в 41, когда из Таллина детей и раненых вывозить будет". Да, и выходит, что разбомбят немцы этот вот пароход, и несколько сотен человек так и уйдут под воду. А кораблик хорош, и новый совсем... — Татьяна прогуливалась по палубе, благо погода позволяла, с любопытством рассматривая незнакомую ей ни в первой, ни во второй ипостаси архитектуру морского судна. — "Значит в Ленинград. Еще три дня пути... или четыре? Надо уточнить расписание... Ох, не дай бог, только еще одного "не шторма" и уж тем более настоящего! А кораблик мы сохраним. Вывернемся наизнанку, но сохраним. Просто не допустим, чтоб нас бомбили, вот и сохраним!"

Между тем, "Сибирь", дождавшись очереди у шлюза и взяв на борт немецкого лоцмана, входила в Кильский канал. Татьяна вновь удивилась – канал очень узкий – местами чуть ли не уже Яузы – теплоход, казалась, вот-вот заденет берег с одной или другой стороны, но кое-где были и расширения – там ожидали прохода встречные корабли. А вдоль берега какие-то заводики, склады – не поймешь, чуть дальше пошли отдельные усадьбы и запорошенные снегом деревья в ровных рядах, похоже – сады.

"Яблони". — Решила Таня.

"Сибирь" шла медленно. Но часа через четыре вышла-таки в Балтику, и ошвартовалась в Киле.

По громкой трансляции объявили, что стоянка сокращена до шести часов и в 20-00 теплоход отчаливает. Насколько поняла Татьяна – капитан хотел выдержать расписание – так как той ночью корабль шел каким-то хитрым курсом, чтобы "избежать бортовой качки и обеспечить пассажирам максимальный комфорт". Таня, представив, что с ней стало бы, если не только вверх-вниз, а еще и влево-вправо, непроизвольно схватилась за ближайшие леер — "Оххх..."

Собственно это была последняя остановка, следующая — Ленинград. Часть пассажиров, севших еще в Лондоне, сошли на берег. Кто-то, возможно, просто прогуляться по твердой земле и пройтись по городу. Команда что-то лихорадочно грузила на борт. Татьяна, получившая запрет на выход с корабля, прошла в кают-компанию, где сейчас было пусто, но зато имелось в наличии неплохое пианино. Откинула крышку, и хотя сама играть не умела, но расположение клавишь-нот понимала памятью Жаннет. А Жаннет мама в детстве пыталась учить игре на аккордеоне, впрочем, без успеха: упрямая девчонка после месяца занятий заявила, что не намерена тратить время на тупые гаммы и глупые детские песенки и, устроив скандал, занятия прекратила. Татьяна понажимала в разных местах по клавишам – просто послушать звуки, и наконец, одним пальцем начала выстукивать: "Чижик, пыжик, где ты был...".