И Намор - В третью стражу [СИ]

Сколько же лет они не виделись? Да, пожалуй, с похорон Наташи. Три года, а словно бы в другой жизни. Матвеев вздохнул. Внезапная гибель жены под колесами автомобиля все еще болью отзывалась в сердце. Прошло три года, но он не то что не мог ее позабыть, — это навряд ли – но даже и боль эта в сердце или в самой душе по-настоящему не уходила. Хоть и была супруга, что называется, с характером, хоть и разбегались как-то и не на день или два, а все же любили друг друга. И какого черта повез он ее в Англию? Но, с другой стороны, кто мог предполагать, что там, в культурной старушке Европе, тоже может оказаться водила-алкаш? Теперь вот Севка и Лиза только согревают сердце и, чего греха таить, стремительно приближающуюся старость, о которой, впрочем, думать пока совсем не хотелось. Сын должен скоро внука подарить, да и дочке замуж пора. А ему самому может еще приведется встретить последнюю любовь, а может, и нет. Тут как карта ляжет.

И в этот момент из внутреннего кармана пиджака раздалась веселая мелодия "Пора-пора-порадоваться" сотового телефона. Номер был, однако, незнаком.

– Hello, it's Matveeff! — Бросил он резко, едва ли не раздраженно.

— Степка, ты? — Откликнулась трубка знакомым голосом. — А шо не по-русски? Це ж я, Витька Хведорчук! — Старый друг, как всегда, перебарщивал со своей украинской аутентичностью. — Ты все еще в Утрехте? Конгресс идет?

— Почти закончен. Остались: дискуссия и прощальный банкет. И я уже подумываю об Амстердаме.

— Це добре. Подумывай – подумывай, потому что я во Франфуркте, и мои мясные дела благополучно закончились. Так что я выезжаю сегодня же, а ехать тут, как сам понимаешь... Ну, не Союз одним словом. Не те размеры.

— А Олег когда появится? — спросил упустивший этот момент Степан.

— К Новому году обещался успеть, но это мы уже в Амстердаме узнаем. У него там какие-то дела образовались, раньше не может. Впрочем, можно и позвонить, не так ли?

— Так! — Согласился Матвеев. — Я ему звякну и... Тогда и я выезжаю в Амстердам. К вечеру буду. Пообщаемся пока с тобой. Отметим католическое рождество по-нашему, по-православному, — Матвеев засмеялся и провел рукой по бороде, — Я вполне сойду за местного Санта-Клауса.

— О! Це добре! — Рассмеялся в ответ Виктор. — Я как раз самогону привез, хорошего, Степа, самогону! Тещин фирменный. Одним словом вещь в себе! И сало твое любимое имеется. С мясной прослоечкой... А сало, да под горилочку...

— Какой же русский не любит украинского сала! — С улыбкой поддержал друга Матвеев. — Тогда, встречаемся в гостинице, и не рассказывай мне потом, что горилка выдохлась, а сало по дороге потерялось!

Разговор закончился, но осталось приятное и теплое послевкусие. Степан улыбнулся. Грустные мысли отошли на второй план. Встреча с друзьями, да еще в Новый год, да еще в Европе! Да и что его держит в России? У сына – семья, у дочки – кавалер. Семестр в университете отведен заранее, чтобы успеть на конгресс, а экзамены коллеги примут. До февраля можно по Европам колесить, хотя конечно на наше Рождество он приедет домой, проведет его с детьми. Ну а пока дискуссия, потом вернуться в гостиницу, скинуть костюм и галстук, надеть любимые джинсы, бордовую водолазку и твидовый пиджак и... И на вокзал.

Татьяна вышла с Белорусской радиальной, прошла вдоль здания вокзала, остановилась у "Вставай страна огромная", с некоторым волнением рассматривая композицию: в центре дирижер, слева – оркестр и хор, справа – прощающиеся с солдатами жены и дети, на втором плане справа – строй солдат идущих с винтовками за плечами к дымящему чуть глубже паровозу.

Татьяна постояла минут пять и двинулась на перрон.

" Поезд номер двадцать один Москва — Прага отправлением в 23 часа 44 минуты, отправляется от второй платформы... нумерация с головы состава " — проинформировал по громкой трансляции уверенный женский голос. Поезд уже подали, и их компашка – все десять человек – собралась у своего вагона, пересмеиваясь и перекуривая на вольном – морозном – воздухе. Садились в вагон под настоящую метель, — город стоял в пробках, но настроение было веселое, предпраздничное.

Подивились, обмениваясь соответствующими комментариями, непривычной конструкции купе – двух- и трехместные, а полки одна над другой, и вещи под нижнее сиденье не сунешь, правда, напротив имелась специальная для вещей как раз и предназначенная полка. Проинспектировали шкафчики с зеркалом: пустой графин и два стакана – что по известным соображениям было верхом комфорта – и наличие воды в столике-умывальнике. Распихали вещи, повесили куртки – устроились, наконец, а тут и поезд тронулся.

Татьяне досталось купе "сингл" — такое же, как и остальные, только ехать она будет одна — "по должности положено". Девчонкам два двухместных. А вот ребятам айтишникам – соседнее, но уже трехместное, но это, как говорится, не страшно: парни молодые, не в обиде.

Расположившись, Татьяна достала телефон.

— Мам? Как ты там? А лекарство приняла? Да уже из поезда, как обещала. — Теперь не знаю когда позвоню... Ложись, спокойной ночи.

Дав отбой тут же выбрала следующий номер

— Олька! Привет, я уже в поезде. — Нет, только тронулись. — Не знаю как с роумингом будет, так что на всякий случай "в полночь у амбара" как и договаривались.

Убрав было телефон, Татьяна достала его снова и, подумав, набрала еще один номер.

— Грейси? — сказала несколько удивленно и тут же перешла на английский: — Это Татьяна из Москвы, еду в Прагу, решила поздравить вас с Новым годом, а то неизвестно как со связью будет, да и роуминг дорогой... — Да если можно...

И услышав наконец сквозь шум падающей воды знакомое "Привет Пятачок! Что случилось?" ответила: "Ничего, еду в Прагу встречусь там с Ольгой, ты ведь будешь звонить на Новый год, а как со связью будет неизвестно, еще перепугаешься, вот и предупреждаю. Да, тебе тоже здоровья и счастья в личной жизни!"

Татьяна улыбалась – настроение предпраздничного ожидания усилилось.

А минут через пять "соседи" зазвали ее на "стременную" — отметить отъезд коньячком или мартини по желанию, шампанское решили оставить на празднование завтрашнего каталическо-протестантского Рождества. Выпив пару глотков коньяку – с мороза оно и хорошо, Татьяна пошла спать, попросив ребят не сильно шуметь, но те и сами, долго сидеть не стали. Судя по долетавшим до нее звукам, они приняли еще по одной, сходили в тамбур – покурить, проведали девчонок и довольно быстро угомонились – день был длинный и суетный... Таня сама не заметила, как уснула. Впрочем, в поездах она всегда спала хорошо, как ни странно, и даже более того: любила в них спать в отличие от очень многих своих знакомых.

Утром, — а утро, если тебе не надо вскакивать спозаранку, начинается в поезде поздно – неторопливо, со вкусом попили чаю, перекусили в складчину кто что из дому прихватил, походили друг к другу в гости: кто, где и как устроился. Поболтали, в основном обсуждая программу экскурсий, а где-то в первом часу были уже в Бресте, тут и началась тягомотина... Заявились белорусские пограничники, попросили выйти из купе: осмотр на предмет наличия отсутствия оружия, наркотиков и прочей контрабанды, потребовали паспорта, и, забрав их с собой, ушли: "выяснять и проверять". А поезд в это время потянули в депо – менять колесные пары на европейские. Поднимают, опускают: тряска и болтанка – лучше бы остались на вокзале. Но не остались, так что хошь вой, а не хочешь – терпи.