Андрей Бондаренко - Северная война

— С одной стороны — просто идеальнейший порядок, а если посмотреть с другой, то с полковника надо срочно обрывать погоны! — невесело усмехнулся Егор.

Никита Смирнов — командир Екатерининского полка — встретил своего непосредственного воинского начальника широкой радостной улыбкой и, приняв положение «смирно», принялся бодро докладывать: обо всех происшествиях, случившихся за время перехода полка из московского стационарного лагеря, о количестве заболевших людей и павших в дороге лошадей…

— Вольно! — выслушав доклад до конца, подал команду Егор и предложил нейтральным, ничего хорошего не обещавшим голосом: — Давай-ка, господин полковник, отойдем в сторонку на пару ласковых слов… — и застыл в немом изумлении, заметив за спиной Смирнова знакомое лицо.

— Я это, Александр Данилович, точно — я! — заверил его, весело и жизнерадостно скалясь, Никита Апраксин — молоденький новгородский воевода, на плечах которого тоже красовались полковничьи погоны. — Меня Петр Алексеевич лично сюда направил — за справную службу, первый батальон доверил! Правда, только временно, к началу зимы велел незамедлительно следовать обратно, в Новгород…

— Ладно, братцы Никитоны! — задумчиво почесав переносицу, решил Егор: — Полковник Смирнов! Распорядись, чтобы возле вон того белого камня поставили раскладной столик — сам знаешь с чем, и три стула (если есть, конечно), поговорим — более обстоятельно, с чувством и толком.

Выпили крепкой и ароматной зубровки — за встречу, закусили сочной и духовитой оленятиной, зажаренной на углях обычного солдатского костра.

— Это я вчера на берегу озера, на самом рассвете, завалил красавца рогача! — совершенно по-мальчишески похвастался Апраксин.

— А как же — эскадра Лешерта? — удивленно поинтересовался Егор, отправляя в рот аппетитный, светло-розовый кусочек мяса, наколотый на острие стилета. — Громкими выстрелами можно же привлечь внимание шведских кораблей…

Тезки смешливо переглянулись между собой, и Смирнов охотно пояснил:

— Мы уже погоняли немного посудины этого славного командора. В тот вечер, когда полк только прибыл на это место, мне разведчики доложили, что под восточным берегом стоят шведские корабли. Целых двенадцать штук. Мы тогда — уже на позднем малиновом закате — выкатили на высокий обрыв три полевые мортиры и открыли по судам противника беглый огонь. Правда, сильного урона нанести не удалось: эскадра Лешерта тут же снялась с якорей и растворилась — в наступившей ночи, ушла куда-то к югу…

«Теперь понятно, почему „Франц Лефорт“ тем памятным ранним утром неожиданно напоролся на шведские корабли!» — сделал свои выводы сообразительный внутренний голос.

После того как вкусили по второй чарке зубровки, Егор вкрадчиво и внешне очень даже ласково спросил:

— Не скажете ли мне, любезные Никитоны, а с какой такой важной целью Екатерининский полк прибыл к истокам Наровы?

Полковники, предчувствуя некий скрытый подвох, озабоченно переглянулись, и Смирнов четко доложил:

— Цели сии нам, господин генерал-майор, неизвестны! Федор Голицын — в присутствии самого Петра Алексеевича — поставил перед нашим полком такую задачу: «Тайно проследовать к истокам реки Наровы и встать там крепким лагерем! Каждому солдату иметь при себе: по одному плотницкому топору и долоту да восьмую часть пуда длинных бронзовых гвоздей, еще — по одной хорошей пиле — на десять человек…» Для чего? Было сказано, мол: «Появится Меньшиков Александр Данилович, он вам все и объяснит подробно!» Что-то не так, господин генерал-майор?

«Да, русское головотяпство — воистину бессмертно!» — тоскливо подумал Егор.

После минутного молчания он, так и не дав воли своему праведному гневу, терпеливо и вдумчиво объяснил:

— Правильно приказ должен был звучать следующим образом: «Тайно проследовать к истокам реки Наровы!

И тайно же — встать там крепким лагерем!» Улавливаете разницу? Нет? Хорошо, так и быть, поясню — специально для глупых малолеток. Мною планировалось следующее: изготовить — скрытно от шведов — необходимое количество лодок, маленьких шняг и надежных плотов, после чего — в тихую и безветренную погоду — неожиданно атаковать корабли командора Лешерта, стоящие под восточным берегом на ночной стоянке, и полностью пленить их… Поняли теперь? А вы что натворили? Нашумели, глупыми пушечными выстрелами отогнали эскадру от берега… Ну, что делать теперь прикажете? Да хватит вам играть в гляделки! Все переглядываются, перемигиваются…

«Как же эти Никиты — похожи друг на друга! — восхищенно сообщил наблюдательный внутренний голос. — Оба молодые, русоголовые, широкоплечие, кровь с молоком, если говорить коротко и образно…»

На этот раз ему ответил Апраксин — взволнованным и чуть дрожащим голосом:

— Александр Данилович! Мы же ничего не знали про этот ваш план! Просто выполняли полученный приказ… Что же теперь — ничего не получится? Ничего придумать нельзя?

— Что-нибудь придумать — всегда можно! — назидательно и чуть насмешливо усмехнулся Егор. — Если, конечно, голова имеется на плечах, а не чурбан деревянный — для ношения модных шляп, украшенных страусовыми перьями, закупленными в Бельгии… Ладно, будем исправлять ваши ошибки!

На следующее утро полк — с громким барабанным боем, который разносился чутким северным эхом по всей глади Чудского озера, покинул свой временный лагерь и неторопливо двинулся на север.

— Пусть шведы подумают, что мы направляемся к Нарвской крепости! — разъяснил свою нехитрую задумку Егор. — Другие-то наши войска уже подошли к Нарве? Кого Петр Алексеевич назначил командовать ими?

— Бориса Петровича Шереметьева! — браво отрапортовал Смирнов. — Шумство нарвское должно начаться уже через неделю-полторы. Значит, на подходе к крепости должны находиться две пехотные дивизии да одна — драгунская.

— Хорошо, может, командор Лешерт и поверит, что мы тоже направляемся к Нарве… Мортиры-то сбросили в озеро?

— Так точно, Александр Данилович! — торопливо ответил Апраксин. — Три штуки лежат на мели, под самым обрывом! С озера так смотрится, будто обрывистый берег нежданно обвалился, и пушки — сами по себе — попадали в мелкую воду. Обрыв в том месте крутой и высоченный, попробуй их подними назад, а полку уже выступать надо, нельзя опаздывать к месту общего сбора. Вот русские и бросили свои пушки, ушли, мол, подберем на обратном пути, без всякой спешки… Мортиры-то новенькие, саксонской работы! Должен Лешерт клюнуть, должна взыграть его природная европейская жадность…

Екатерининский полк, пройдя вдоль русла Наровы верст десять — двенадцать, резко повернул на восток, постепенно заворачивая на юго-восток. Через двое суток они встали уже новым лагерем — на широкой прогалине между вековым сосновым бором и мрачной стеной густого лиственного леса.