Вадим Давыдов - Предначертание

— Как вы это угадываете?!

— Долгая история. Давайте.

— Я давно хотела спросить вас, Джейк. Вы почему всё время расплачиваетесь наличными?

— Потому что русские предпочитают настоящие деньги, — кажется, пикироваться с Рэйчел доставляло ему истинное удовольствие.

— Это нерационально и опасно.

— Просто немыслимо. Вы абсолютно правы, как всегда. Леди Рэйчел.

— Это действительно немыслимо. А вы просто несносны, — она негодующе собрала аккуратные брови над переносицей. — Сколько вам лет, Джейк?

— Двадцать четыре.

О, Боже, в панике подумала Рэйчел, он же моложе меня на два года! Не может быть! Ах, да что же это творится со мной такое?!

— Вот и перестаньте разговаривать со мной, как с девочкой.

— Мой учитель всегда говорил: ты не выше и не больше. Ты длиннее и тяжелее. Так и в этом случае. При чём тут годы, Рэйчел?

— Конечно. Вы правы. Как и ваш учитель.

— Что с вами?

— Ничего.

— Леди Рэйчел, — Гурьев посмотрел на неё и укоризненно покачал головой. — Леди Рэйчел.

— Я настаиваю, чтобы вы положили в банк ваши деньги. Если они ещё у вас остались.

— Не делайте вид, что вас это беспокоит, леди Рэйчел.

Нет, меня это действительно не беспокоит, подумала Рэйчел. Мне действительно всё равно, есть ли у тебя деньги, Джейк. И если да, то откуда они, а если нет, то как ты собираешься добывать их впоследствии. Потому что мне всё равно.

— И, тем не менее. Вы что же, так никогда и не расскажете мне, откуда у вас деньги?

— Ну, это совсем легко, леди Рэйчел. Если необходимо – и когда необходимо, — люди дают мне деньги. Сколько требуется.

— Какая прелесть. Вы неподражаемы, Джейк. Что значит – «дают»?!

— Очень просто. Буквально накануне нашего с вами знакомства мне срочно понадобились деньги, довольно много. Один богатый американец сицилийского происхождения, чьи взаимоотношения с американской Фемидой сделались особенно напряжёнными накануне нашего с ним знакомства, дал их мне. Я объяснил ему, что он тем самым спасёт свою душу. И вы знаете – он поверил. И тут же выдал мне просимую сумму.

— Сицилиец?! О, Боже. Вы что же, предстали перед ним в кардинальской мантии?!

— Вроде того, — Гурьев чуть заметно улыбнулся, увидев картинку, нарисованную воображением Рэйчел.

— Погодите, Джейк! Вы что?! Вы… Гангстеры?! Какие у вас отношения с итальянскими гангстерами из Америки?!

— Да никаких, леди Рэйчел. Абсолютно никаких. Не думаю, что они горят желанием снова со мной встретиться.

— Вы… ограбили… гангстеров?!? — еле слышно проговорила Рэйчел.

— Господь с вами, леди Рэйчел, — изумлённо посмотрел на неё Гурьев. — Да как вам в голову могло такое прийти?! Я полагал, ваша фантазия куда раскованнее, — он укоризненно вздохнул.

— Прекратите это представление, — Рэйчел отодвинулась к двери. — Я спрашиваю более чем серьёзно.

— А я более чем серьёзно отвечаю, — Рэйчел вздрогнула, услышав металлический лязг в его голосе. — Нужные мне инструменты – а деньги не более, чем инструмент – я беру, когда нужно. Поверьте, я умею объяснять, что мне нужно, почему и зачем. Всё равно кому.

— Не сомневаюсь, — после некоторой паузы, поёжившись, задумчиво проговорила Рэйчел. — Почему-то я совершенно, ни капельки в этом не сомневаюсь. Тем более, по-моему, стоит положить их в банк.

— Ну, разумеется, они и лежат в банке, леди Рэйчел. Правда, не в Англии и далеко не все. Потому что единственный банк, которому я доверю все мои деньги, леди Рэйчел, — это мой собственный.

Её словно током пронзило:

— Так вот оно что! Вы сумасшедший. Вы понимаете хоть что-нибудь в банковском деле?!

— Мне не нужно понимать ничего конкретного, — он пожал плечами. — Для этого существуют технические сотрудники, — Гурьев посмотрел на Рэйчел и улыбнулся: – вы проницательны, леди Рэйчел.

— Ну, знаете ли, — фыркнула она. — Такие намёки может не уловить только законченная дура. Но я не понимаю…

— Давайте переживать неприятности по мере их поступления, леди Рэйчел.

— А что же, они, по-вашему, ещё не наступили?!

— Отнюдь.

— Конечно. Вы собираетесь приплести сюда Оскара… Неужели?! Джейк, как вы можете! Зачем это вам?!

— Вы удивительно, просто потрясающе проницательны, леди Рэйчел, — Гурьев посмотрел в окно.

Опять отворачивается, грустно подумала Рэйчел. Не хочет, чтобы я видела его глаза. А я хочу, я хочу видеть твои глаза, Джейк. Пожалуйста, не отворачивайся от меня, Джейк!

— Всё-таки, на что вам поместье?

— Я объясню. Но позже, не сейчас.

Ты умница, леди Рэйчел, подумал Гурьев. Ты чудо. Но самого главного ты, к счастью, не понимаешь. И это радует. Потому что вряд ли моя идея придётся тебе по вкусу, леди Рэйчел. Но мне наплевать. Потому что я болен – тобой, Рэйчел. И мне нужно куда-то девать всё то, что сжигает меня изнутри.

Добравшись до поместья, они разделились: Рэйчел воспользовалась случаем выдать порцию ценных указаний садовнику и по совместительству сторожу, что присматривал за домом, Тэдди с удовольствием остался в автомобиле, пересев на водительское место, а Гурьев с Осоргиным отправились на рекогносцировку. Похоже, моряк остался доволен его идеей и выбором места дислокации. Гурьев решил закрепить успех:

— Что скажете, господин капитан?

— Скажу, опять вы угадали, Яков Кириллыч.

Гурьев посмотрел на Осоргина и улыбнулся. Осознав и решив – в одночасье – что с безнадёжным потягиванием лямки лондонского таксиста покончено, покончено окончательно и бесповоротно, Осоргин преобразился буквально на глазах. Наблюдая происшедшую с ним метаморфозу, Гурьев радовался и очень гордился собой. Ничего, ничего, подумал он. Мы ещё повоюем, господин капитан. Мы ещё так повоюем, что чертям в аду станет тошно, Рэйчел. Вот это уж я тебе беспременно обещаю.

— Начинайте собирать команду, Вадим Викентьевич.

— Сегодня же вечером приступлю, Яков Кириллыч. Правда, есть пара вопросов, которые следует обсудить.

— Слушаю, — Гурьев наклонил голову чуть вперёд и влево.

— Как нам быть с принципом единоначалия?

— Легко, Вадим Викентьевич. Командир – вы. А верховный главнокомандующий – я. Я ставлю общую задачу, вы решаете, как её выполнить, советуетесь со мной, если возникает в этом потребность. Ну, и я буду тренировать людей, прививать им навыки, которые мне нужны и которые им очень и очень потребуются.

— Сурово.

— Уж как прорезалось, Вадим Викентьевич, — ласково улыбнулся Гурьев.

— Это правильно, — Осоргин кивнул, достал небольшую сигару, закурил, со вкусом затянулся, пополоскал дымом рот. — Бархатные ножны… Это правильно, Яков Кириллыч. Это по-нашему.

— Второй вопрос?

— Как людям представлять вас прикажете, Яков Кириллыч?

— Что ж, за великого князя мне себя выдавать, что ли? — пожал плечами Гурьев. — Как есть, так и представляйте.