Стефан Геймс - Книга царя Давида

(Пора выразить свое восхищение, подумал я, и сказал, что никогда не слышал рассказа более занимательного и наблюдений более метких. Но неужели господин Нафан, самолично участвуя в том разговоре, не высказал своего мнения о так называемом "табу"?

Усмехнувшись, Нафан проговорил со скромной миной: "Я положил себе за правило не высказываться, пока Господь не вразумит меня Своим словом".

После чего он продолжил чтение.)

Давид послал слуг взять Вирсавию; и она пришла к нему, и он спал с нею, ибо она была чиста от нечистоты своей; потом она возвратилась в дом свой.

(Тут я опять перебил Нафана:

– От союза этой пары родился мудрейший из царей Соломон, поэтому негоже, чтобы читателю показалось, будто все ограничилось лишь грубым совокуплением. Неужели царь Давид ни разу не обмолвился, хотя бы намеком, о любезностях, нежностях или ласковых словечках, которыми он обменивался с госпожой Вирсавией в ту первую ночь любви?

– Царь Давид поведал мне однажды, что ни среди женщин, ни среди мужчин не знавал кого-либо более искусного в любви, нежели Вирсавия, дочь Елиама. А вот насчет слов, сказанных той ночью, придется тебе, видно, обратиться к самой царице-матери. – Мой господин близко знаком с нею? – поинтересовался я наилюбезнейшим голосом.

– Если б не мой добрый совет, – Нафан многозначительно помолчал, – и не Ванея с его хелефеями и фелефеями, то сидеть бы сейчас ее сыну не меж херувимов, а в самом темном и страшном узилище.

– Стало быть, мой господин без особого труда уговорит мать-царицу принять меня для ответов на кое-какие вопросы?

Нафан поднял белесые брови: – Боюсь, она будет не слишком разговорчивой.

И он вновь продолжил чтение.)

Женщина эта сделалась беременною, и послала известить Давида, говоря: я беременна.

Случилось так, вспоминал Нафан, что в тот день царь призвал меня для малых пророчеств. И сказал мне царь: "Слушай, Нафан, пусть Бог то и то со мною сделает, если она не подстроила это нарочно". Я спросил, на чем основаны его подозрения. Он ответил: "О том ведомо Господу, ибо Он смотрит не так, как смотрит человек. Господь смотрит на сердце; да и чутье мне подсказывает".

Я сказал Давиду, мол, каждый новый сын – благо, если, конечно, он от его семени.

На сей счет не приходится сомневаться, сказал Давид, к тому же он сам видел, как Вирсавия совершала положенное ежемесячное омовение, а привели ее спустя всего несколько часов "чистою от нечистот ее"; что же до ее мужа Урии, то ему сюда от аммонитского города Раввы самого спешного хода не менее четырех дней.

Тогда я говорю: "Значит, Господь благодетельствует раба Своего не только словом, но и делом в данном случае – дитем".

Тут Давид поморщился: "А как же быть с заповедью Господней, которую язычники называют "табу"? Можно утаить любодеяние, но ребенка-то не скроешь; возможно, когда-либо в нашем роду и будет непорочное зачатие, однако до сих пор такого не слыхали".

Я спрашиваю: "Верно ли я понял, что от Раввы. которую осаждает Иоав, а вместе с ним и хеттеянин Урия, до Иерусалима всего четыре дня спешной езды?"

Царь отвечает: "Верно".

Я говорю: "Значит, от Иерусалима до Раввы тоже всего четыре?"

Царь: "Разумеется". Тогда говорю: "Таким образом, понадобится лишь восемь дней, чтобы Урия прискакал в Иерусалим, переспал с женой и стал отцом ребенка, ибо с точностью до одного-двух дней все равно никому не дано знать, какой срок определен младенцу в материнской утробе, не так ли?"

Тут царь Давид толкает меня локтем в бок и молвит: "Нафан, друг мой, не будь ты пророком, я бы сказал, что ты отменный плут".

Господин Ванея любезно ознакомил меня позднее с несколькими письмами, сохранившимися в архиве Иоава, который командовал осадой аммонитского города Раввы.

Хеттеянину Урии, тысячнику, пребывающему ныне под Раввой – от его любящей супруги Вирсавии, дочери Елиама.

Да дарует Господь моему супругу долгую жизнь и богатую добычу. Любящую жену твою снедает тоска по твоим объятиям. Приезжай. Ласки твои – рай для меня, я таю от них будто снег на солнце. Приезжай скорее! Царь Давид прослышал про тебя и благоволит тебе; ты сядешь за столом его и тебе воздадут почести, а ночью ты придешь к голубке своей. Спеши же! Да донесет до тебя Господь мои воздыхания!

Судя по всему, письмо это прилагалось к прошению Урии на имя военачальника Иоава, прошение гласило:

Дважды герою Израиля, военачальнику Иоаву, сыну Саруину – от раба его хеттеянина Урии, тысячника.

Да пошлет Господь моему господину победу во всех сражениях.

Из прилагаемого к сему письма следует, что неожиданные семейные обстоятельства требуют моего приезда домой. Поскольку осада идет планомерно, полагаю кратковременную отлучку возможной. В этой связи покорнейше прошу десятидневного отпуска. Обязуюсь по прибытию в Иерусалим незамедлительно отметиться в ставке.

Прошение Урии совпадает по времени с запиской, полученной Иоавом от царя, то есть верховного главнокомандующего.

От избранника Божьего, любимца Израиля, льва Иудейского, царя Давида – военачальнику Иоаву.

Да укрепит Господь твою силу.

Прослышал я о хеттеянине по имени Урия, воине доблестном и храбром, отменном тысячнике. Не премини послать его на несколько дней в Иерусалим, хочу познакомиться лично.

Для Господа, однако, хитроумнейшие человеческие планы – лишь пыль, которую сметает любое дуновение ветра. Кто бы мог предположить, что сей хеттеянин Урия окажется столь добродетелен, воздержан и благороден?

Прибыв в Иерусалим, Урия явился ко двору; Давид позвал его к себе, расспросил об Иоаве, о духе войска, о ходе войны. Потом он сказал Урии: "Иди домой и омой ноги свои". Тот ушел из дворца, а вслед за ним понесли дареные царские кушания.

– Но спать Урия лег при вратах царского дворца, у начальника стражи, и домой не ходил.

Я еще оставался с царем Давидом, когда от Вирсавии прибежал раб сказать: "Видели Урию, как он въезжал в Иерусалиму и госпожа коя согрела воды омыть ноги его и приготовила мясо, что подарено царем, и застелила супружеское ложе, но муж даже в дом не заглянул".

Тогда царь послал человека и узнал, что Урия действительно спит у ворот дворца. Давид велел привести Урию, которому сказал: "Вот, ты проделал дальний путь от Раввы до Иерусалима, четыре дня добирался сюда. Отчего же ты не пошел в дом свой?"

Урия, поклонившись, ответил: "Раб ваш, хотя и хеттеянии, однако принял истинную веру, а потому ставит долг выше удовольствий, Ковчег, Израиль и Иуда – в шатрах военных, господин мой Иоав и воины его – в поле, а я пойду в дом свой есть, пить и спать с женою? Клянусь твоею жизнию и жизнию души твоей, этого я не сделаю".