Александр Филатов - Тайна академика Фёдорова

Алексей Витальевич печатал текст, порой утрачивая грань между своими мыслями и цитатами из Кара-Мурзы, настолько их позиции совпадали, настолько были ему созвуч­ны книги философа, всплывавшие в памяти – острые, отлично аргументированные. В самом деле, страна живёт, пока ещё живёт, в той реальности – вопреки этому капитализму и параллельно с ним. Многие подсистемы советского строя уцелели и показали поразительную устойчивость. Их охраняют, зачастую неосознанно, инстинктивно, вопреки рыночной риторике, и большинство работников государст­венного аппарата, и хозяйственные руководители, и само население. Там, где советские структуры выходят из тени, как в суверенной Белоруссии под руководством президента– патриота А. Г. Лукашенко, дело идёт получше.

„Опыт начала XX и XXI веков показал, что при господстве в России уклада, основанного на конкуренции („капитализм", – отметил Фёдоров), она не может выжить как независимое многонациональное государство, тем более в условиях „открытости мировому рынку". Гибель целой цивилизации маловероятна. Следовательно, после более или менее длительного хаоса в России всё равно возобладают, должны возродиться, различные формы социалисти­ческого уклада, пусть даже с мимикрией под капитализм (хотя влиятельные силы постараются не допустить возрождения России как сильной независимой страны, тем более с социалистическим жизнеустройством)."

Записав эту мысль Кара-Мурзы, Алексей Виталье­вич вновь вступил с ним в кажущийся диалог:

- Сергей Георгиевич, давайте вернёмся к причинам катастрофы, – предложил он. – Вот ваш главный тезис: "Крушение советского строя было обусловлено состоянием сознания, которое генсек Андропов определил чётко: "Мы не знаем общества, в котором живём". Надо бы этот тезис разъяснить детальнее.

- Да, таким было тогда общественное сознание. В 70 – 80-х годах это состояние ухудшалось: незнание превратилось в непонимание, а затем и во враждебность, дошедшую у части элиты до степени паранойи. Незнанием и нежеланием знать была вызвана и неспособность руководства быстро выявить назревающие в обществе противоречия и найти эффективные способы разрешить уже созревшие проблемы. Незнание привело и само общество к неспособности разглядеть опасность начатых во время перестройки действий для изменения общественного строя, а значит, и к неспособности защитить свои кровные, жизненно важные, интересы.

- Xорошо бы разобрать этот главный тезис по частям.

- Попробуем. Кризис партийного руководства. Смена поколений. Смерть Сталина стала концом важного этапа. Уходило поколение руководителей партии, которое выросло в „гуще народной жизни". Оно знало общество, в котором мы живём, не из учебников марксизма, а из личного опыта и опыта своих близких. Это знание в большой мере было неявным, неписаным, но оно было настолько близко и понятно людям этого и предыдущих поколений, что казалось очевидным и неустранимым. Систематизировать и записать его казалось ненужным. В результате это знание потом стало труднодоступным.

Тут Фёдоров услышал шум шагов в прихожей, затем и в кухне. Он прервал работу и приоткрыл дверь:

- Здравствуйте, Мария Григорьевна! – постарался он сказать как можно приветливее. Алексей Витальевич прекрасно знал, что вскоре его неприветливой хозяйке он окончательно надоест: во-первых, пишущая машинка мешает, во-вторых, из-за того, что явно не оправдались некоторые надежды этой сорокалетней хромой и одинокой женщины, связанные с квартирантом. Так что весной 1983-го он вновь окажется в поисках крова.

- Здравствуйте, – неприветливо буркнула в ответ хозяйка.

- Я вот вам из Москвы кое-что привёз. Помнится, вы говорили.– продолжил Фёдоров, протягивая хозяйке свёрток с предметом, не имеющим для нашего рассказа никакого значения. Важно лишь то, что об этой бытовой вещи хозяйка прямо попросит его лишь в январе, хотя намёками, непонятыми в своё время Фёдоровым, уже несколько раз высказывала свою просьбу.

- Что это вы вспомнили, Алексей?! – уже с интересом взглянула на него хозяйка и, почти улыбнувшись,

продолжила: Сколько я вам должна?

- Ну, что вы, Мария Григорьевна! Это маленький подарок. Понимаете, в моей жизни может кое-что произойти, но это выяснится не раньше лета. Пока я вам не скажу, – сглазить боюсь. Так что, возьмите. Я и так вам уже со своей машинкой и вечной работой здесь в вашем доме надоел.

- Да ладно! – уже окончательно оттаивая, произнесла почти с симпатией хозяйка и улыбнулась: – Живите сколько хотите. А чего? Платите вы исправно. Ну, как там в Москве?

Фёдоров помрачнел, не зная, правильно ли поступит, если намекнёт хозяйке на "возможную" смерть Брежнева. С другой стороны, ему никак нельзя было в ближайшее время оказаться погружённым ещё и в заботы о поиске подходящего жилья. Помедлив несколько секунд и видя, что его молчание начинает отрицательно сказываться на установившемся было контакте с хозяйкой, он решился:

- Знаете, Мария Григорьевна, я вам кое-что скажу, если вы дадите честное слово молчать, а то мне может не поздоровиться. Да и диссертацию могут помешать защитить, не дадут довести до защиты.

Хозяйка глядела на него уже не просто с явным инте­ресом, но и с симпатией. Это следовало закрепить. К тому же он знал, что хозяйка квартиры страшно одинока и не склонна к распространению сплетен и слухов. Понизив голос и оглянувшись на входную дверь, Фёдоров сказал:

- Говорят, Брежнев очень и очень болен. Знающие люди намекают, что вместо него будет Андропов. Но это не надолго, у него тоже здоровье не в порядке. А самое плохое я вижу не в этом, а в том, что американцы везде в Москве имеют своих агентов. На самом верху… и хотели бы. Ну, вы понимаете, чего они добиваются.

Сказав так, Фёдоров знал, на что рассчитывал: домовладелица, работавшая в одном из городских СМУ, страстно ненавидела так называемых диссидентов и уже причислила было к этой категории самого Алексея Виталье­вича, пытаясь подсознательно оправдать этим свою глухую неприязнь к квартиранту, вечно погруженному в работу, в свои мысли, и не старавшемуся наладить с ней личный контакт. Такими словами, высказанными с оговорками, с опаской и после взятия с неё честного слова, квартирант сразу противопоставил себя ненавистной кучке отщепенцев.

- Значит, к празднику хотят, сволочи! – по-своему истолковала хозяйка дома слова квартиранта и как будто без связи с услышанным и с некоторым недоверием спросила: – А вы на демонстрацию пойдёте?

- А как же! В этот раз непременно! Все дела по боку! – с жаром ответил Алексей Витальевич.

- Ну, ладно. Устала я после работы, – завершила Мария Григорьевна, проходя к себе в комнату.

Какое-то время Фёдоров сидел за машинкой, но напечатал лишь несколько строк. Работа не шла. Беседа с квартирной хозяйкой выбила его из запланированного ещё в будущем ритма. Всё выходило гораздо сложнее, чем он предполагал. Знание будущего помогало лишь частично. Все решения и вытекающие из них действия следовало тщательнейшим образом обдумывать, заново предвидеть новый результат, вызванный другой, не тогдашней линией его собственного поведения.