Валерий Белоусов - Раскинулось море широко

А уж девок-то там… да за моей тюрьмой числиться до 200 ссыльнокаторжных женщин,которых я и в глаза не видывал, состоящих служанками, ключницами у господ офицеров и чиновников, получающих от них жалованье, которое они, блядищщи, как правило, пропивают.

Другой же источник их дохода - проституция: более красивые каторжанки становятся городскими содержанками, остальные служат для временного сожительства с чернью в кабаках и притонах…

Так что никакой препоны я Вам, милостивый государь, чинить и не подумаю…кого хотите? Вот этих? М-да…

Конечно, о вкусах не спорят…но, антр- ну, скажу Вам по-секрету - есть у меня такие красючки, ма пароль! Что тут, что тут…ну, как хотите…

Подпишите только вот обязательство…ага, и по первому требованию вернуть…ага…что нибудь, детишкам на молочишко, позволите?…вот спасибо! Больше Вам никого не надобно?

И вот чего ещё- ежели эти Вам наскучат- сразу приходите, не стесняйтесь. Заменю бесплатно!'

Пряча деньги в стол, полковник Орясьев удручённо-резонёрски бормотал:'Извращенец какой-то…мало что взял сразу двоих, так ещё и девки - сплошная кожа да кости… и нашто они ему? В гимназию, что ли, ему поиграть охота?'

Зашедший в кабинет надзиратель Оболмасов, напудренный, с подкрашенными бровями, примирительно:'Да ладно тибе, кооотик…у каждого свои причуды! Помнишь, купца Федулина? Тот целый год ходил- всё искал себе одноногую- я уж хотела нашего врача попросить, чтоб какую-нито обкорнал…

Ты уже всё, пратииивный? Тогда обними меня, шалунишка…'

…Выведя подруг за порог тюремного замка, Семёнов с досадой почесал затылок:'Чего бы ещё продать?'

Деньги кончились как-то очень быстро…

Деликатно кашлянув, Лена робко проворковала:'Мужчииина, тут такое дело…ко мне в харчевне обратился один ходя- говорит, что Вы - благородный человек, потому как хотите бедняжкам- нам то есть, помочь…и поэтому он не может взять у Вас Ваши часы…вот, возвращаю…'

У растроганного Семёнова даже слёзы выступили на глазах:'Какой замечательный человек этот Хван! Будут деньги- обязательно отдам ему…'

… Трактирщик Хван с удивлением рассматривал разрезанный чем-то карман, где когда-то лежали так удачно купленные у глупого русского офицера часы: 'Ша ла! Тай гу ле…'

… Впоследствии, внимательно изучая причины и предпосылки тех трагических событий, комиссия Адмиралтейства, во главе с адмиралом Дубасовым (далеко не ангелом, а весьма строгим командиром!), пришла к выводу, что за такое короткое время ТАК 'задрать' экипаж- попросту нереально.

Однако Александру Яновичу это удалось. Причём в течении первого же часа пребывания на борту корабля…

Когда Берлинский, взойдя на шканцы, и отметив про себя отвратиииительную выправку фалрепных, поднял голову- то его взгляд упёрся в целую вереницу силуэтов - от довольно-таки абстрактного начертанного очень большого броненосца до выполненного весьма профессионально абриса одномачтовой шхуны…Над всем этим безобразием сияли 'во французском щите, имеющем синее поле, золотые крепостные ворота, сопровожденные снизу двумя, положенными в андреевский крест, золотыми якорями'…

'Это чтооо такоое?'- возмутился Александр Янович.

'Так что - херб Херсонской хубернии!'- чётко отрапортовал боцман.

'Я пооонял, что не города Ыыхле… этто что такооое?'- и новый командир потыкал ухоженным ногтем в силуэт, который методом исключения, должен был принадлежать 'Мацусиме'…

'Японьский военный пароход, нами утопленный!'- лихо отрепертовал боцман…

'Как зовут?'

'Не могу знать, Ваше Блахородие!'

'Дуррак! Как тебя зовут?'

'Боцман Мыкола Раздайбеда, Ваше Блахородие… а тильки дурнем я николы ни был…'(Старшего боцмана, да перед всей командой…ах, как неосторожно…)

'Мааалчать, русски свинья! Закрасить! Немедля!!'

'Що закрасить, Ваше Блахородие?'

'Всё закрасить!'

'И херб?!'

'Его в первую оооочередь…'

Уроженец Херсона, горячий патриот своей малороссийской стороны, старый боцман только усом чуть дёрнул…

…При входе в кают-компанию Александра Яновича встретил прямой и честный взгляд Тундермана Первого.

Павел Карлович смотрел на него с великолепно выполненного фотопортрета, рамой для которого был стальной лист корабельной обшивки, пробитый японским снарядом.

Особенно добил Берлинского белый эмалевый Крест на груди прежнего капитана- ленточка которого была старательно, от руки закрашена в цвета огня и чёрного дыма…

'Это что…фрооонда? Намекаете? Не потерплю! За борт, немедленно, за бооорт…'

Старший офицер, осторожно кашлянув, как бы про себя отметил:'Это подарок команды кают-компании… матросы по копеечке собирали…'

'Позор! Принимать подарки из грязных рук немытой матросни! За борт! За борт!'

…Через пару минут что-то гулко плеснуло за бортом… брезентовый мешок стремительно ушёл на дно рейда…а опальный портрет был надёжно спрятан в корабельный низах! Это был первый случай неповиновения капитану…

…Второй случай не заставил себя долго ждать!

Рыжий и лохматый кот носил простую кличку Рыжик. Появился он на борту крейсера ещё в благословенной Одессе- и прошёл вместе с экипажем и Крым, и рым…во время боя никогда не прятался- а залезал на крышу рулевой рубки и оттуда противно орал в сторону супостата, по-кошачьи вызывая его на честную драку.

Кот не имел определённого хозяина(хотя, пасся в основном возле камбуза), и был всеобщим любимцем…но Берлинский пришёлся Рыжику не по вкусу!

Потому что, когда новый капитан, долго и нудно объяснявший господам офицерам их служебные обязанности, приблизился к буфету- на котором сидел кот- последний немедленно насрал Берлинскому прямо на погон…горячо, жёлко и жидко…

'Это к деньгам!'- подумал Семёнов.

Если бы Берлинский приказал просто выгнать кота поганой метлой, или даже утопить- возможно (возможно!) его приказ и был бы исполнен…Почему возможно? Это всё же не боевой корабль, а пассажирский лайнер, с гражданским экипажем…

Но Александр Янович приказал кота сжечь! То есть живым бросить в корабельную топку…может, он котов не любил?

В результате кот остался жив, тайно свезённый на берег ночью и переданный в надёжные руки братков-матросов Сибирского полуэкипажа, а кочегар Петровский, разжалованный за неисполнительность лично Берлинским в штрафные матросы, встал 'под палаш' аж на восемь часов…

И все хорошо отделались…

(Потому что комиссия Адмиралтейства раскопала -таки замятый начальством ластового экипажа случай в далёком Кронштадте, когда лейтенанта Берлинского матросы его же гребного катера попросту пытались утопить…)

… Под палашом- надо было просто стоять по стойке смирно, держа клинок остриём вверх у груди…всего-то! Вот только даже суровые гребенские казаки не ставили провинившихся под шашку больше чем на два часа… пыток они не любили!