Юрий Корчевский - Воевода

Надо будет и мне учесть на будущее некоторые вещи. Горький опыт боевой дорого стоит — жизни воинов!

Поговорив еще немного о приятном — трофеях, мы распрощались и поехали дальше.

В стане главного воеводы было многолюдно. Проезжали конные, поодиночке и десятками проходили строем пешие. Недалеко от княжеского шатра, у деревянной коновязи, оставили коней. Стоявшие у входа ратники преградили дорогу:

— Кто таков?

— Воевода сводного полка боярин Михайлов, к князю.

Старший охраны махнул рукой:

— Проходи.

Со света в шатре показалось сумрачно, даже темновато.

В кресле у дальней стены восседал князь Василий Одоевский. У стола толпились бояре.

— А, воевода Михайлов! Рад видеть героя. Воевода Плещеев уже докладывал, как ты его выручил, ударив в тыл татарам. Хвалю! А это кто с тобой?

— Сын, новиком в поход пошел.

— Похвально, весьма похвально. Прибавляется славного боярского роду. Глядишь — и сам воеводой будет. Как звать-то?

— Василием, — серьезно ответил сын.

— С отца пример бери. Воевода он башковитый и воин геройский, я уж самому государю докладывал — он ноне в Коломне.

Князь повернулся ко мне:

— С чем приехал?

— Обстановку узнать. Сижу там, как в медвежьем углу, ничего не слыхать — где татары, что на порубежье творится?

— Побили мы татар слегка. Они на главный полк в атаку, а мы подпустили поближе и — пушками! Посекли здорово, а потом и за сабли взялись. Да не добили, ушли раны зализывать. Жалко, конных у меня маловато, а То бы гнали да гнали. Мыслю — соберут они силы в кулак, да ударят сызнова. Сейчас дозоры ихние везде шастают, слабые места наши ищут. Пока стой, где стоишь, понадобишься — гонца пришлю. А сейчас пойдем к столу, подкрепитесь с дороги.

Одоевский встал с кресла, пошел к столу, мы с Василием — за ним. Надоело уж неделю одним кулешом питаться. А тут — стол накрыт. Без излишеств, но все же по-княжески: поросенок жареный, рыба отварная на большом блюде, пиво. Каждый ножом отрезал себе кусок, клал на ломоть хлеба, как на тарелку, и закусывал. Вино не подавали, но пиво было свежим и прохладным. Мы подкрепились, откланялись и — в обратный путь.

Время было далеко за полдень. Припекало солнце, ни дуновения ветерка. Ехали по узкой лесной дороге, вьющейся вдоль речки. Вдруг я осознал, что ветра нет, а листва у придорожных кустов шевельнулась. «А ведь место удобное для засады» — мелькнуло в голове.

— Тревога, поберегись! — только и успел я крикнуть Василию, как сзади раздался легкий шорох, и на шею мне упал волосяной аркан.

Последовал рывок назад, но… ожидаемого падения с лошади нападавшие не получили. Я с легкостью пропустил аркан через свое тело. Уж коли сквозь стены проходил, так аркан — вовсе не помеха.

Я дернул за удила, резко развернул коня на месте и выхватил саблю. Не заметить метнувшего аркан было невозможно — кривоногий до ужаса татарин стоял посреди дороги и растерянно тянул к себе веревку. Он обескуражено взирал на аркан — тот был пуст, и пустая петля волочилась к его кривым ногам. Татарин никак не мог понять, почему и как я освободился. Ведь он своими глазами видел, как петля легла на мою шею.

Но осмыслить сей феномен я ему не дал — в два прыжка конь одолел расстояние, разделявшее нас, я взмахнул саблей, и голова незадачливого крымчака покатилась в кусты. Из зарослей раздался приглушенный вскрик. Недолго думая, я выхватил из-за пояса один из пистолетов и разрядил его в самую гущу зарослей. Раздался предсмертный стон, треск ломающихся веток и звук падающего тела.

Я соскочил с лошади и саблей стал раздвигать кусты. Нервы были напряжены до предела. Сколько татар было в засаде? Два, три или больше? Татары — мастера на уловки. Вскрикнут, притворятся мертвыми, подходишь, а тебя — дубиной по голове или нож в бок.

Вгляделся: лежит кто-то в драном халате.

Я обошел куст. Нет, этот уже не пырнет. Под головой расплывалась кровавая лужа.

Присев, я осмотрел лесок вокруг. Никакого движения и звуков. Господи, а как же Вася?

Я ринулся на дорогу и лишь успел увидеть, как за поворотом лесной дороги быстро удалялось несколько всадников. Ни Василия, ни его коня на дороге видно не было!

Я вскочил на своего коня и кинулся вдогонку. Твою мать! Увлекся своими думами, своей персоной и начисто забыл о парне. А он ехал в спокойствии — неопытен еще, и на мое предостережение даже среагировать не успел. Вот и попал в плен.

То, что он захвачен и жив, я не сомневался. Если бы убили, он так и лежал бы на дороге, но тела не было. А татарским дозорным — какой резон тащить с собой убитого? Явно делали засаду с целью взять «языка», да живым. Напрашивался же Федька-заноза в сопровождение. «Экий я самонадеянный дурак, что поехал в ставку без ратников». Да и князь Оболенский предупреждал о бдительности, — запоздало корил я себя. Одно немного успокаивало — предсказание Книги судеб, по которому не суждено Василию пока умереть. Однако — утешение слабое. Надо вызволять сына! Мысли лихорадочно скакали: «Что делать? Сколько похитителей? Как отбить парня?» Я нахлестывал коня.

Открылся прямой участок дороги. Далеко впереди видны растворяющиеся в пыли силуэты всадников. Похоже, их не больше трех. На вылазки больше трех-пяти они и не ходят: попробуй-ка проникнуть в тыл десятком конных, да так, чтобы не заметил никто, не всполошился. Не в бой ведь идут.

От бешеной скачки мой конь начал хрипеть. «Потерпи еще немного! — умолял я коня. — Вот нагоним супостатов — дам отдохнуть вволю!» Куда же они скачут? Или недалеко их основной отряд стоит? Тогда я пропал. Но и бросать преследование никак не возможно — сын у них. С добычей крымчаки церемониться не будут — оглушили или арканом с лошади сорвали, а дальше — кляп в рог, руки связать, перекинуть на спину лошади — минутное дело.

Впереди должны быть дозорные из вологодского ополчения. Я их видел, когда к главному воеводе ехал. До них версты три-четыре.

Меж тем расстояние до крымчаков медленно сокращалось. Оно и не удивительно, их лошаденки помельче моей.

Татары заметили погоню.

От них отделился всадник и повернул мне навстречу. Думают задержать, а сами тем временем свернут куда-нибудь, ищи тогда ветра в поле!

Не выйдет! Я вытащил из-за пояса второй пистолет, взвел курок. Татарин уже близко, наклонился к шее коня, руку с саблей вниз опустил. Не визжит по татарскому обыкновению, пытаясь запугать противника еще до боя.

Мы стремительно сближались. Осталось пятнадцать метров, десять… Татарин привстал на стременах, готовясь нанести удар.

Я вскинул пистолет и выстрелил с пяти метров ему прямо в лицо. Даже оборачиваться не стал во след пронесшейся мимо лошади со всадником. После заряда картечи в лицо — почти в упор — не выживает никто.