Анатолий Логинов - Танк Клим Ворошилов-2. Ради жизни на Земле

— С берез неслышен, невесом

Слетает желтый лист,

Старинный вальс «Осенний сон»

Играет гармонист.

Вздыхают, жалуясь, басы

И словно в забытьи,

Стоят и слушают бойцы,

Товарищи мои…

Смотри-ка, и танцевать ухитрились под мои переборы. Чтобы еще такое спеть? А, пою все подряд, и «Землянку» и «Песню танкистов» про танковый ударный батальон, и в конце концов «Вальс-бостон» Розенбаума. Под него и пьем стремянную и расходимся по квартирам. Я иду провожать Марию, тем более, что она не возражает. Провожаю…

Утром, проснувшись с первым лучом солнца, долго смотрю на проснувшуюся Марию. Смотрю и понимаю, что все закончено. Если у нас и будет что-нибудь дальше, то только то, чего в СССР, как сказали однажды в нашей реальности, не было. Слишком мы разные люди, увы…

Все, отдых окончен. Пора на службу.

— Утомлённое солнце

Нежно с морем прощалось,

В этот час ты призналась,

Что нет любви.

— Вот, — проводник, однорукий ветеран лет двадцати пяти, отер левой рукой испарину со лба. Солнце палило немилосердно, а группа чекистов явно торопилась и двигалась к месту боев сорок первого года без передышки.

— Устали, товарищ Соколов? Ничего, теперь можете и отдохнуть. Только покажите примерно, где захоронения произведены, — сочувственно произнес старший, со знаками различия старшего сержанта ГБ. Впрочем, Виктор Соколов, бывший радист штаба Первой тяжелой танковой бригады, а ныне комиссованный по ранению председатель колхоза подозревал, что звание у него могло быть и выше, слишком уж независимо и уверенно чекист держался.

— А чего показывать? Вон, там даже звезда на дереве сохранилась. Там и похоронили всех.

— Ясно. Спасибо вам Виктор Михайлович. Пока присядьте, отдохните. Мы сейчас автожир вызовем, вас назад быстро доставят. Васильев, разворачивай свою шарманку!

Радист, расположившийся у ближайшего дерева с развесистыми, невысоко расположенными ветвями, встал и начал несуетливо, но быстро разворачивать свое хозяйство. Забросив на ближайшую ветвь проволочную антенну, он подсоединил аккумулятор и включил передатчик. Еще через несколько минут он уже с привычной быстротой отщелкивал послание на ключе. Посмотрев с профессиональным интересом на его работу, Виктор, сидя на принесенном ему удобном чурбачке, закурил. Вокруг кипела работа, чекисты, молодые крепкие ребята, сноровисто оборудовали лагерь.

Наконец в небе раздалось стрекотание автожира. Сделав несколько кругов, летчик приземлил автожир и, отрулив к краю полянки, выключил двигатель. Едва винт остановился, открылась дверца в боку фюзеляжа, на взгляд удивленного Соколова, очень похожая на автомобильную, и из автожира вышел один из летчиков. Доложив что-то начальнику и передав ему какие-то бумаги, он пригласил Соколова на борт. Тем временем чекисты быстро и сноровисто снимали подвешенные к автожиру грузовые контейнера.

Виктор, слегка склонив голову и с трудом удерживаясь одной рукой, влез в дверцу. Тесноватая кабина, напоминающая чем-то автомобиль, но со множеством приборов и рычагов на месте пилотов, три небольших узких кресла, в одном их которых сидел приветливо взмахнувший рукой второй пилот и неожиданно большие стекла, через которые хорошо просматривалась и суета на поляне и даже большая часть пространства, включая висящий прямо над головой гигантский винт. Едва Соколов уселся и пристегнулся к жестковатому креслу, как сзади взвыл запускаемый мотор и винт начал постепенно раскручиваться, пока не превратился в один сияющий отблесками солнечных лучей круг. Небольшой пробег, автожир подпрыгнул, резко провис в воздухе, словно проваливаясь в гигантскую яму, отчего содержимое в принципе пустого желудка Виктора резко выплеснулось в заранее поданный вторым летчиком бумажный пакет. Не успел Виктор испугаться падению, как автожир выпрямился и уверенно начал набирать высоту.

Обернувшийся летчик, видимо заметив состояние Соколова, показал ему на висящий рядом с креслом шлемофон и жестом предложил надеть его. Отложив пакет в прямо таки специально приготовленную для него корзину, Виктор дрожащими руками надел шлемофон и, после нескольких попыток закрепил на шее ларингофон.

— Плохо? — сочуственно спросил второй летчик Виктора: — Извините, забыли совсем вас предупредить, что место мало и взлетать с подскоком будем.

— Ничего, все уже прошло, — немного срывающимся после всего голосом ответил Соколов.

— Вот и хорошо, а то нам еще минут сорок лететь, — ответил летчик и вернулся к выполнению своих обязанностей. Полет закончился нормально, как и говорил летчик — через сорок минут автожир приземлился на аэродроме около Рославля, где Соколова уже ждала машина.

Автожир еще набирал высоту, а на поляне уже вовсю кипела работа. Часть людей делила поляну на участки, вбивая колышки и натягивая между ними веревки, двое, один с миноискателем, другой со специальным саперным щупом аккуратно проверяли один из участков.

Судя по подготовленным инструментам, оставшимся на поляне предстояли раскопки чего-то очень важного. Неподалеку от лопат, ломов и кирок гордо возвышалась тренога с фотоаппаратом.

На ярко освещенном несколькими лампами белоснежном лабораторном столе лежал кусочек чего-то непонятного. Два эксперта в потертых, грязноватых, прямо скажем, далеко уже не белых халатах поверх повседневной формы разглядывали это нечто в большую настольную лупу на подвижном кронштейне.

— Я все же считаю, что это провод. Иначе зачем столь тонкую медную проволоку в изолирующую оболочку помещать.

— Возможно, возможно. Сопротивление оболочки проверил?

— Проверил, полчаса назад. Ты как раз обедал.

— И что?

— Вот результат.

— Что? Не может быть… Ничего себе. Тогда получается что этот тоненький проводок может выдержать… Да, нужно обязательно проверить… Кстати, когда химики обещали результат выдать?

— А послезавтра, не раньше. Что касается проверки, я уже тут одну схемку придумал. Оцени.

— Неплохо, неплохо. Давай попробуем?

— Давай.

Дальше оба включаются в работу. На лабораторном столе понемногу формируется схема из ЛАТРа , реостата, микроамперметра, проводов, концы которых, закрепленные на деревянной подставке и изогнутые, образуют импровизированный держатель. Наконец, осторожно расплющив самые кончики проводов и приложив к ним маленький кусочек артефакта, с помощью миниатюрных пассатижей один из работающих зажимает этот кусочек в держателе. Следующие несколько часов проходят в неторопливых исследованиях — постепенно увеличивая мощность подаваемого тока и следя за состоянием миниатюрного провода, эксперты оценивают и записывают полученные данные.