Вячеслав Хватов - Вторжение

Какое-то время мы с Костиком стояли, глядя на все это, но я первым вышел из ступора и принялся обыскивать машину.

На наше счастье она не загорелась, и поживиться тут было чем.

Первой на землю полетела перемолотая пулями съемочная аппаратура. За ней куча дорогих, но абсолютно бесполезных вещей. Ну вот кому, например, нынче взбредет в голову таскать с собой барбекюшницу или набор курительных трубок? Расстегнув такую маленькую сумочку навроде барсетки, я и вовсе подвис на какое-то время, обнаружив ее набитой всяческой мужской косметикой. Из всего этого барахла мы взяли только бритвенные причиндалы, да какой-то гель для душа. Мыла-то все равно нет.

Порадовала автомобильная аптечка и особенно запасы жратвы. Покушать покойники были явно не дураки.

Оружия, конечно, не было, если не считать таковым электрошокер, сразу же полетевший в кусты, и травмат, который, после некоторых раздумий, был отправлен туда же.

Кое-что из предметов роскоши все же решили взять. Самим на фиг не надо, а на что-нибудь полезное обменять пригодится. Костик хапнул таки трубки и табак, а я снял с запястья журналиста часы "Картье", после чего окончательно почувствовал себя мародером. Еще зачем-то отцепил с его груди бейджик с заламинированной фотографией и мегнитной полоской для считывания и достал из нагрудного кармана забрызганной кровью рубашки журналистское удостоверение и остальные документы. Все это завернул в полиэтиленовый пакет и положил в боковой кармашек кофра из-под камеры. В него мы запихали всю свою добычу, потому что единственный рюкзак был прострелен и залит кровью.

Вообще у меня создалось впечатление, что телевизионщиков шлепнули не какие-то случайные лихие люди, а вполне целенаправленно. Иначе бы их обнесли до ниточки, и нам достались бы лишь разбитые спутниковый телефон, ноут, камера, да тренога из-под нее.

Кстати о камере. Я вытащил из нее карту памяти. Потом посмотрим на трофейном же коммуникаторе. Может проясниться кой чего.

— Ни фига себе! — я передвинул движок на коммуникаторе и еще раз просмотрел этот кусок. — А ведь за бугром запросто поверят в эту туфту.

На экране живой еще корреспондент воодушевленно рассказывал, как много делает миротворческая администрация для попавших в беду российских граждан. Вот мол в одном из трудовых лагерей даже организовали санчасть с современным медицинским оборудованием. За его спиной, правда, никакого оборудования не наблюдалось, но зато лежало много забинтованных с головы до ног людей. По словам Костика, это те самые узники пятого сектора, которых перетащили в ангар и замотав изувеченные части тела бинтами, накачали снотворным, чтобы не стонали. Цирк еще тот: чистые простыни, бутафорские перегородки, какие-то люди в белых халатах.

В следующем сюжете журналист вообще нес какую-то чушь об отдельном корпусе для женщин.

Ага. Прям санаторий, бля! А по факту — бордель, в который ингуши тащили всех понравившихся им женщин, как из вольнонаемных, так и из невольников.

Я посмотрел на Костика. Тот сидел весь зеленый от злости. Окажись мы сейчас опять возле раскуроченного джипа, мой приятель, наверное, убил бы этого журналиста еще несколько раз.

Меня тоже колбасило, хотя давно понял, что от этих пидоров с европейским выбором в башке всегда можно ожидать чего-то подобного.

Наконец-то мимо прошел товарняк на такой скорости, что мы с Костиком спокойно смогли выбрать момент, закинуть на площадку одного из вагонов свой кофр и по очереди залезть сами. Думали, что поедем на крыше, но устроились в промежутке между двумя контейнерами. И слава Богу, потому что какая-то охрана у поезда наверняка была. Могли и заметить, на крыше-то.

В общем устроились мы с комфортом: ветер не продувает, и ноги есть где вытянуть. Перекусили, побазарили немного за жизнь и как-то незаметно уснули под мерный перестук колес. Я, так вообще, моментально вырубился. Сказались мытарства последних дней и набитый вкусной едой желудок.

Проснулся от того, что вагон дернулся при остановке поезда.

— Это мы хорошо так поспали. — Подавив зевоту изрек мой попутчик. — Наверное, Муром уже проехали.

— Жаль. — Я потянулся. — Давно хотел там побывать. Хоть со стороны посмотрел бы.

— А чего там смотреть? Город, как город.

— Доводилось?

— Ага. У меня там двоюродный брат живет… Жил. Интересно, удалось ему обмануть бабу с косой и вообще, где сейчас Серега?

— А что, есть сомнения, жив твой брательник или нет?

— Конечно. Он ведь к жизни совсем не приспособленный. Все дома сидит… сидел, всякую фигню собирал. Такой же головой слегка тронутый, как и все коллекционеры.

— Да ладно, Костик, не переживай. Я вот тоже всех сисадминов раньше считал чокнутыми, но ты же жив и здоров. А Муром-то мы, похоже, давно проехали. Сейчас судя по времени должны быть уже где-то под Казанью. Ща загружу карту на коммуникаторе, посмотрю, где это такая Рузаевка.

— Вот ты глазастый, а я-то фишку и не секу.

— Да не возможно было не заметить. Здоровая такая вывеска на доме. Сейчас, сейчас…

Костик полез в кофр, чтобы достать что-нибудь пожевать, а я все никак не мог загрузить карту. А когда загрузил…

— Бля-а-а-а! Ну мы лохи! — от злобы и обиды хотелось швырнуть коммуникатор об контейнер, но сдержался.

— Че такое?

— Этот товарняк гребанный, видать, в Арзамасе на Пензу свернул, а мы в это время дрыхли как суслики. Че теперь делать?

— Дай посмотреть. — Костик вырвал коммуникатор у меня из рук. — Ой, бля!

Самое хреновое было в том, что поезд сбавил ход только возле села Вазерки, когда до самой Пензы оставалось всего несколько километров. Костик швырнул кофр на насыпь и соскочил с поезда сам. Я прыгнул вслед за ним. На этот раз ни на самой платформе, ни на улице рядом с ней никого не было, и мы по-быстрому скрылись в усыпанном мусором переулке. А так товарняк тормозил еще возле Лунино, но там возле пустующей железнодорожной кассы околачивались какие-то подозрительные типы с оружием, и мы не решились соскочить у них на виду.

Теперь нам с Костиком предстояло найти место для ночлега и уже там, в спокойной обстановке решить, как выпутываться из того дерьма, в которое угодили. Но прежде надо запастись водой.

Миновав пару колодцев, закрытых на цепь с замком, и одну не работающую колонку, мы, наконец, наткнулись на журчащий среди деревьев родник. Костик присел наполнять канистру, а я стал лихорадочно вертеть башкой, опасаясь, что нас застанут врасплох.

— А вы чьи такие будете, ребзя? — когда я в очередной раз повернулся, передо мной стоял мужик средних лет, одетый в камуфлированную куртку, с замызганной черной кепкой на голове и автоматом в руках. Если бы не 'калашников', его можно было бы принять за сторожа, ну или лесника.