Вячеслав Хватов - Вторжение

Ну что? Вот и приплыли! Опять я в руках у какой-то шайки-лейки, да еще и без оружия. И то, что мы с Костиком оказались невольными свидетелями какой-то темной сделки, не добавляет нам вистов. Вон парень в камуфлированной куртке отсчитывает евротугрики бородатому дядьке, тот садится на пассажирское место, и "Портер" уезжает. А мы все. Видели: адреса, пароли, явки. Хорошего мало.

Пленных увели куда-то за угол, а парень махнул кому-то отсюда невидимому рукой и направился в дом. Войдя, он окинул взглядом комнату, на секунду задержав его на нас с Костиком, и охрипшим, прокуренным голосом обратился к старшему:

— Петрович, твои люди? В темпе собирайтесь, и уходим.

— Что, все? — спросил Петрович.

— Да, закрываем "точку". Ее кто-то людям Шарифова слил.

— Ясно.

— Ну, раз, ясно, через пять минут вы все должны быть возле машины Ионова. На нем поедете до Вазерского лесничества, а дальше пешком. — Парень посмотрел таки на меня взглядом внимательных серых глаз, и протянул руку. — Сергей. Как следует. Познакомимся потом. Время поджимает. — Он быстро пожал руку и Костику и выскочил на улицу настолько стремительно, что мы не успели представиться в ответ.

Собирать никому ничего. особо было не надо, я схватил свой рюкзак, и через пару минут все уже стояли возле полицейского УАЗика. Машина прошла явно не одну сотню километров по местным проселочным дорогам. Синяя пленочная полоса с надписью "Police", опоясывающая темно зеленый корпус, местами отслоилась, обнажив кириллическую "Милиция". Картину дополняли треснувшее лобовое стекло, потертая обивка сидений и выправленная вмятина на левом крыле. Меня по-настоящему удивило, что за рулем этого агрегата при полном параде сидел настоящий полицейский. Ко всему прочему еще и славянской наружности. У себя в Москве мы привыкли к другому.

Запыхавшись, подошел дед Борзыкиных. Вот он-то тащил с собой всякое, на мой взгляд, ненужное барахло. На взгляд Петровича тоже, потому что б0льшая часть скарба была безжалостно выброшена на заросшую высокой травой обочину.

Все Борзыкины уселись в салон, а нам с Костиком, и еще одному мужику было предложено устроиться в "обезьяннике". Когда залезал, заметил, как по двору снуют люди с канистрами и поливают со всех сторон дом, а когда уже был внутри, в доме раздалось несколько выстрелов.

Я вздрогнул и вжал голову в плечи. Из сеней вышли двое, и, захватив с собой тех, что были во дворе, сели в припаркованный напротив ворот внедорожник — покоцанный "Лэндкрузер".

"Крузак" завелся и поехал в сторону, противоположную той, с которой мы приехали. За ним двинулась груженная "буханка", следом мы. В конец колонны пристроился еще один УАЗик.

В нашей машине ощутимо воняло бензином. Под ногами валялся окровавленный бинт. Значит именно тут сидели те, кого только что грохнули в доме.

Костик забился в угол, а мужик делал вид, что спит, зажав автомат между колен. Хотя непонятно, как при такой болтанке можно дрыхнуть?

От скоростной езды по лесной дороге, мои зубы отбивли чечетку в такт дребезжащему и подпрыгивающему УАЗику. Слава богу, что продолжалось это не долго. Где-то через полчаса колонна распалась. Сначала куда-то свернул "Крузак", потом остановилась, пропустив нас, "буханка". Наконец, возле утонувших в зелени остатков бетонного забора встали и мы. Шедший за нами УАЗ притормозил, и из него выскочил Сергей. Машина пошла дальше, а наша теплая компания, теперь состоящая из: семейства Борзыкиных, Сергея, молчаливого мужика — нашего соседа по "обезъяннику", и нас с Костиком, проследовав прямиком через разрушенную временем пожарную часть, углубилась в лес. Патрульный полицейский УАЗик

После получаса ходьбы, когда у меня уже семь потов сошло, Молчун вдруг подал голос:

— На десять часов, командир.

Сергей поднял руку, и колонна встала. Минуту другую все переминались в полной тишине, глядя, как командир, словно гончая обнюхивающая воздух, что-то высматривает там впереди. Наконец Сергей развернулся и скомандовал возвращаться:

— Порядок движения прежний, обойдем село километром к югу вдоль ручья.

Села я так и не увидел, как не вытягивал шею в попытке разглядеть, что там белеет в просветах между начинающей желтеть листвой.

Еще через два часа пути появилась мысль выкинуть половину барахла из кофра. Ничего лишнего с собой мы не несли, но вряд ли я смогу долго его тащить даже по очереди с Костиком.

Набрался смелости и решил на первом же привале поговорить с Сергеем. В конце концов, мы же не бараны, что бы вести нас куда-то, ничего не объясняя. Да и идти легче, когда знаешь, сколько осталось до цели.

Неожиданно лесная чаща расступилась, и, выглядывая крышами домов из-за поросшего полынью пригорка, показалась деревня. Но отряд пошел не прямо к ней, а продвинулся мимо хлипкого моста, перекинутого через пересохшее русло ручья, и, спустился вниз к чавкающему под ногами, илистому дну. Здесь мы опять остановились. Сергей достал бинокль и долго рассматривал крайние дома. Мне же в лучах заходящего солнца не было видно вообще ничего, поэтому отошел чуть в сторону и принялся счищать ил со своих промокших насквозь кроссовок.

— Обалдел совсем? — Накинулся на меня Пашка Борзыкин. — Без ног остаться хочешь? Сказано же, мин кругом полно!

У меня так и охолонуло все внутри. Медленно, словно я уже стоял на одной из мин, оторвал ногу от земли и сделал шаг в сторону Пашки. Потом еще. Оказавшись рядом с Костиком, немного успокоился.

Сергей, предупредив, чтобы не шумели, указал направление, в котором будем дальше двигаться, и снова пошел первым.

Я воодушевился.

Значит, можно будет передохнуть, просушить обувь и даже поесть чего-нибудь.

В село вошли не по дороге и, соответственно не по улице, а перемахнули через низкий штакетник, и залезли в старый, но опрятный дом прямо через открытое окно. Внутри, как и во дворе, во всем чувствовалась рука хозяина — явно не ленивого и умеющего из говна сделать конфетку. Куда ни кинь взгляд, везде самоделки, а в просторных сенях стеллаж с аккуратно разложенным слесарным и плотницким инструментом. Мебель, большинство из которой тоже было сделано вручную, стояла на местах. Стульчики с резными спинками возле стола, на вешалке одежда, вымытая посуда в сушке, кровати заправлены, только пол весь истоптан. Видно не один раз кто-то как мы проходил сквозь этот дом. В общем, абсолютная идиллия, только самих хозяев нет. И не появлялись они тут довольно давно, иначе не покрыла бы паутина изголовье кровати, а на кухне не воняло бы протухшим супом, оставленным на плите.

То же самое я увидел и на остальных подворьях. В сами дома мы больше не заходили, но в глаза бросилось болтающееся на веревке белье с налетом пыли, приготовленные под закатку трехлитровые банки на столе и горстка гниющих огурцов возле них. Внутри туалетной будки с болтающейся на ветру дверцей — нетронутый рулон бумаги, а возле умывальника — тюбик пасты, зубные щетки в стакане и кусок засохшего мыла.