Вячеслав Шпаковский - Если бы Гитлер взял Москву

Бронепоезд не имел башен, так как оборудование для расточки их погонов отсутствовало, и все четыре пушки УСВ пришлось устанавливать на тумбах за щитами внутри казематов, которые обеспечивали им обстрел в 200°. «Упорный толстопятый» имел железобетонную броню, но все-таки башни на нем были, хотя и устанавливались они непосредственно на тех же тумбах, что и старые русские «трехдюймовки» Обуховского завода, и, по сути дела, они же на них и опирались! В качестве средства ПВО на крыше обоих вагонов также стояли два английских «пом-пома», прикрытые шестиугольным броневым ограждением, причем на тендере паровоза смонтировали еще и счетверенную установку из пулеметов «максим».

В горкоме партии утром 24 июня тоже началось совещание, и посвящено оно было максимально возможному увеличению выпуска гранат силами предприятий потребкооперации, артелей и разного рода малых предприятий, имевших хотя бы какое-то машинное оборудование. Многие из них уже выпускали военную продукцию, но сейчас фронт требовал в особенности много гранат, и нужно было хотя бы как-то решить эту насущную проблему.

Получалось, что делать гранаты по ТУ, которые задавали им военпреды, было в большинстве своем невозможно. Не хватало элементарных вещей, например унифицированных взрывателей, металлической ленты с насечкой для образования осколков. А сделать все это было практически невозможно из-за отсутствия необходимого оборудования, и в первую очередь — материалов. Впрочем, кое-что все-таки уже было сделано, и сейчас требовалось убедить военпредов, что лучше иметь синицу в руке, чем журавля в небе.

— У нас, — докладывал начальник одной из мастерских, — вообще ничего нет. Одни стены да верстаки с напильниками. Один станок, да и тот лишь по дереву. Ну какие тут могут вроде бы быть гранаты? Но мы тут скооперировались с консервным цехом Райпотребсоюза и вот что смогли соорудить.

Он положил на стол вполне приличного вида гранату, совершенно явно изготовленную из консервной банки и имевшую довольно длинную деревянную рукоять.

— Нам фронтовики, которые демобилизованные и у нас работают, рассказывали, — продолжил он, — что немецкие гранаты, ну те, что навроде как пестики, уж больно удобно кидать. Ну вот мы взяли и сделали под нашу гранату ручку подлинее. В ней отверстие, в нем бечевка, на ней пуговица, а вверху бечевка привязана к трубке из наждачной бумаги, которая, в свою очередь, вложена в трубку с бертолетовой солью, смешанной с фосфором. Потянешь — бертолетова соль тут же вспыхивает, поджигает пороховой замедлитель, а уж от него взрывается капсюль-детонатор и сама граната.

— Взрывчатки нет, — продолжал он, — запрессовываем в них обычный черный порох, смешанный со столярным клеем или нитролаком. И скажу я вам — взрывается не хуже, чем аммонал. Нашли на складе Главсельхозснаба аммиачную селитру. Смешиваем ее с размолотыми торфяными брикетами — благо на угольном складе их хоть завались, — и тоже неплохая взрывчатка получается. Наконец мы вообще придумали такую гранату, что, не зная как, ее и не назвать. Вот посмотрите, — и он положил на стол еще одну гранату, но только лишь с металлической ручкой.

— В корпусе у нее всего лишь одна бертолетова соль и ничего больше. Поэтому даже если выдернуть у нее запал, то он весь сгорит, а взрыва не будет. Зато в ручке залит керосин, хотя можно заливать и толуол, бензол, да все, что хочешь, кроме подсолнечного масла, поскольку оно больно уж вязкое. Перед броском всего-то и нужно, что взять ее боевой частью вниз, а рукояткой вверх и повернуть вот этот ключ до упора. Там внутри откроется клапан, и вся жидкость выльется на бертолетову соль, и тут же в нее она впитается. А затем как обычно: выдергиваешь шнурок и бросаешь. Рвется очень здорово, осколки на 10–15 метров летят. Да, кстати, про осколки. Мы банки наши делаем с двойными стенками и между ними чего только не засыпаем: рубленые гвозди, обрезки металла из литеек, литейный шлак, стружку токарную. Трамбуем все это, чтобы там внутри не болталось и побольше вошло, а после, как и обычную консервную банку, запаиваем.

Тут он хитро посмотрел на собравшихся и, словно немного стесняясь, добавил:

— А в промежуток мы еще для пущей пакостности наших гранат заливаем навозную жижу. Спринцовок у работниц набрали, в аптеках купили и вот ими прямо туда внутрь… А после запаиваем, так что ничем таким от нашей гранаты и не пахнет, ха-ха.

Засмеялись и другие.

— Но ведь насколько я понимаю, — тактично заметил второй секретарь, — это какие-то там международные договоры нарушает. Или нет? — обратился он к военным, однако те даже слова сказать не успели, как один из присутствовавших громко вскрикнул:

— Да какие там договоры! Они вон наших женщин живыми зимой замораживали, штыками животы вспарывали, а мы им должны после этого договоры соблюдать? Да вы Толстого вспомните! Дубина народной войны поднялась и гвоздила захватчиков до тех пор, пока не погибло все нашествие! Я, уж извините, может, что и не так помню, давно «Войну и мир» читал, но что-то похожее там есть, это точно. И, помнится, французам тоже не нравилось, что их наши мужики дубинами-то бьют, а Кутузов им и говорит: «Так ведь кто же вас сюда приглашал?! В говно вас носом, в говно!» Вот и мы нашли, по-моему, очень даже хорошее ему применение. Я тоже у себя в цеху обязуюсь все гранаты говном начинять, пущай у них раны нарывать будут. А прикинется «антонов огонь» — так и хрен с ними, с фрицами!

Собравшиеся заулыбались.

— Ну если такое вот живое народное творчество масс, — сказал военпред, — то я тут просто умываю руки. Ничего я тут такого не слыхал, главное — чтобы гранаты ваши работали. Как с весом, вот вы мне что лучше скажите. А то очень тяжелую гранату далеко ведь не кинешь.

— Нет, все в пределах 700 граммов, как у старой русской гранаты образца 19 И года, — заявил директор той самой артели, где делали гранату с залитой навозной жижей осколками.

— А вот у меня гранаты и вовсе совсем легкие, — заметил невысокий пухлый человек с седыми усами и в белой рубашке с украинским вышитым воротом. — Я директор местной кроватной мастерской. Ковальчук моя фамилия, Степан Евгеньевич, — не замедлил он представиться и затем продолжал:

— Мы раньше делали «кровати с шишками», ну с шарами такими, да вы все их знаете. Потом стали делать с гнутой спинкой, современного образца. А формы-то на литье шаров этих самых у нас остались. Вот мой главный инженер и придумал заливать в них тол. Получается готовая граната и даже со стандартным армейским запалом, как у Ф-1. Правда, вначале мы делали гладкие шары, и поэтому равновесные осколки из них не получались. Но потом мы придумали, как делать эти самые «шишки» рифлеными, и теперь у нас гранаты выходят хоть куда: круглые, с хорошим глубоким рифлением. Вот только запалы также ставим терочные, самодельные, заводских не хватает. Приходится вот так делать, — он выложил из портфеля и положил на стол пару гранат, — с двумя кольцами. Это предохранительное кольцо, а это запальное от терки. Сначала одно надо выдернуть, потом другое, и тогда кидай. А осколки, да, как и у Ф-1, разлетаются метров на 200, никак не меньше…