Вячеслав Шпаковский - Если бы Гитлер взял Москву

Теперь оставалась нефть Баку, и нужно было захватить ее немедленно. «Рейх не может обойтись без бакинских нефтяных запасов!» — заявил Гитлер генералу Штуденту, когда он начал было возражать против повторения десантной операции в Баку, как это только что было сделано в Грозном. Напрасно генерал говорил о больших потерях, о невозможности за столь короткий срок восстановить боеспособность его соединений на прежнем уровне. Гитлер все это решительным образом отмел и продолжал настаивать на том, чтобы провести операцию немедленно и невзирая ни на какие потери. В Баку нет советских войск в том количестве, чтобы им помешать. Понадобится только лишь высадиться, захватить нефтяные прииски и продержаться до подхода танков Гудериана. И все, ну что может в данной ситуации быть не так?!

Делать было нечего, и Штудент прямо из Берлина отдал приказ о посадке своих десантников в самолеты. 21 сентября они десантировались на Апшеронском полуострове, однако сделать ничего уже не могли. Командующий Закавказским фронтом генерал И.В. Тюленев распорядился уничтожить район нефтяных приисков. Заранее заложенные в скважины заряды взрывались. Из нефтехранилищ нефть выпускалась и поджигалась, стоявшие в воде эстакады также подрывались, повсюду разливались и горели нефть и мазут. Огромные облака черного дыма буквально закрыли от людей солнце, повсюду разлетались крупные хлопья сажи.

У парашютистов Штудента не было ни малейшего шанса хотя бы как-то противостоять этому разрушительному процессу: все было приготовлено заранее, и требовалось нажать одну-единственную кнопку, чтобы создать весь этот апокалипсический ужас. Едва лишь они приземлились, как на них тут же напали части Красной Армии и большое количество танков. Высадку не удалось хорошо сконцентрировать, и многие из высадившихся оказались либо без боеприпасов, либо вдали от сброшенного им тяжелого оружия. Правда, уже на следующий день в Баку состоялась грандиозная демонстрация под националистическими и антисоветскими лозунгами и сражавшиеся с парашютистами танки и солдаты потребовались на улицах города, но положение десантников улучшилось не намного. Когда вечером 23 сентября танки Гудериана наконец-то прорвались к Баку и вступили на его улицы, парашютисты оказались уничтоженными больше чем на 60 %.

Гитлер был в бешенстве, и даже чуть ли не триумфальное вступление генерала Клейста в Тбилиси на следующий день после взятия Баку не улучшило его настроение. Тем временем немцы сумели преодолеть Клухорский перевал в 80 км северо-восточнее Сухуми, а затем и Махурский перевал, форсированный ими 25 сентября. Оставшиеся до города 45 км были пройдены всего за один день. Впрочем, Сухуми встретил немцев неприветливо. Значительная часть его жителей, не столь зараженная антисоветскими и националистическими настроениями, как в Азербайджане, Грузии и Чечне, ушла в горы вместе с частями Красной Армии. Хлеб-соль, да еще полный рог вина поднесли немцам два старика и какая-то ветхая старуха, да и те сразу после этого исчезли с людских глаз, как будто бы их и не было. Впрочем, никто из немцев не обратил на это никакого внимания. Куда более неприятным делом были непрекращающиеся удары советской авиации, которая базировалась непонятно где, на каких-то тайных аэродромах, спрятанных среди горных долин. Причем это были не какие-нибудь равноценные немецким самолетам, а все те же самые проклятые У-2, сбрасывавшие на двигавшиеся по ночам колонны с горючим и боеприпасами приготовленные заранее, еще до уничтожения Грозного и Баку, «огневые мешки», вызывавшие на дорогах страшные пожары.

После Тбилиси одна часть немецких танков повернула к Батуми, а другая двинулась навстречу частям Гудериана, наступавшим со стороны Баку. 27 сентября 48-й танковый корпус, продвигавшийся вниз по долине Куры, неподалеку от Евлака, встретился с передовыми частями 4б-го танкового корпуса Гудериана, что позволяло говорить о том, что Кавказ теперь фактически завоеван. В зоне влияния Советов теперь оставался совсем крошечный участок в районе Батуми, где прижатые к турецкой границе части Красной Армии и остатки Черноморского военно-морского флота сражались с особым ожесточением. Но и туда уже двигался 3-й танковый корпус из Тбилиси, а по дороге вдоль моря — войска 11-й армии.

Одновременно на Кавказ перебрасывались контингенты войск, ранее сформированные из военнопленных — армянские, грузинские и аварские легионы, разноплеменные «добровольческие» бригады и ваффен-СС. Они во многом помогли решить проблемы, связанные с большими потерями немецких войск в «битве за Кавказ», но в то же время было почти невозможно предугадать, как именно поведет себя та или другая часть, оказавшись на родине. Одни подразделения сражались не хуже немецких, другие убивали своих офицеров и переходили на сторону Красной Армии. Одни местные жители показывали, где в горах прячутся бойцы РККА или находятся склады с оружием для партизан, другие… поили немецких солдат и офицеров отравленным вином и резали своими длинными национальными ножами германские ночные патрули.

Увлеченные успехами на Кавказе, в конце августа 1942 года немецкие полководцы, считая главной целью захват майкопской, грозненской и бакинской нефти, упустили из виду важное стратегическое положение Сталинграда. Засевшие в городе советские войска так и не были разгромлены окончательно, а когда наконец немцы все-таки решили его взять, выяснилось, что в принципе это ничего и не даст, так как восточнее города советским командованием уже был создан резервный заслон, а в обход города по левому берегу Волги проведена новая железнодорожная линия.

Другим существенным упущением немцев было то, что они использовали в составе группы армий «Б», действовавшей в излучине Дона, румынские, венгерские и итальянские части с целью приучить их к обстановке боев против советских войск. Однако, как только советские войска перешли к жестким оборонительным боям и приостановили свой отход, немцы увидели, что в случае более сильного нажима войска сателлитов не выдержат и такой фронт развалится. Это заставило немцев раньше, чем они это могли и планировали, вводить в действие свои собственные войска. Так постепенно, исподволь, таяли немецкие резервы.

Сталинград между тем горел. Немецкие «штуки» бомбили город днем и ночью. Бои шли за каждую улицу и каждый дом. «Сталинград — это символ, — сказал как- то раз Сталин на заседании в своем бункере в Куйбышеве, — а символ потому и символ, что бороться за него нужно до конца!» После слов Сталина, тем более что речь шла о городе, названном в его честь, присутствовавшие при этом военачальники сделали соответствующие выводы и постарались сделать все возможное и невозможное для того, чтобы удержать город.