Олег Шушаков - И на вражьей земле...

В апреле месяце Инспекция ВВС второй отдельной Краснознаменной армии проверила состояние учебно-боевой и политической подготовки полка, и он был признан лучшим в армии.

Когда Николай первый раз увидел помкомполка, он попросту разинул рот. Действительно, это было незабываемое зрелище – здоровенный, под два метра, летчик с саблей на боку в полной кавалерийской амуниции и со шпорами на сапогах!

Зачем летчику сабля?

Нет, холодное оружие никто не отменял! Без штыка пехотинцу в рукопашном бою никак не обойтись! И моряку кортик очень даже может пригодиться. Во время абордажа, например. Кавалеристу сабля, само собой, тоже нужна для боя. В атаке лавой это штука просто незаменимая. А летчику сабля на кой? Чтобы подлететь к вражескому хвосту и рубануть его, на хрен, когда патроны кончатся? Проще уж пропеллером таранить!

Старшие товарищи на глупые вопросы не отвечали. А только ухмылялись и предлагали спросить у самого капитана. Но поинтересоваться у помкомполка, зачем ему этот раритет, Николай не решился… Еще рубанет, не дай бог!

Савицкий и сам долго к сабле привыкал.

Просто, все, что ему поручали, он делал лучше всех. Ну, не мог он иначе! Поэтому на строевом смотру командиров и заместителей командиров частей и соединений утер сопли даже пехотинцам. Пехота понадеялась на имеющиеся навыки, а он потратил кучу времени на муштровку вверенного ему отделения. А еще уходил в сопки подальше и орал, что есть силы «Равняйсь!» и «Смир-р-р-рна!», пока не выработал настоящий командный рык…

И порадовал-таки душу старого служаки! Растроганный командарм объявил ему благодарность и наградил отрезом генеральского сукна на шинель, саблей и шпорами.

И вот с тех пор, появляясь по служебным делам в штабе бригады, а также по праздникам и на различных торжествах, приходилось ему таскать дареную саблю и амуницию. А то, не дай бог, доложат командарму, что пренебрегает капитан его подарком, и не видать ему тогда ни новых шпал, ни ромбов, как своих ушей.

Первое время сабля путалась в его журавлиных ногах, как без этого. Пошел тогда Савицкий к соседям, а рядом, по счастью, стоял разведывательный кавалерийский дивизион, и взмолился – научите. Они посмеялись, конечно, но показали все сабельные приемы. Он потом часто один запирался в своем кабинете и махал этой дурой, пока не стала она у него ловкой и послушной.

А вот шпорами своими Савицкий гордился совершенно искренне. Те же знакомые кавалеристы сняли с них родные диски и выбросили, как бездарный ширпотреб. А вместо штамповки пристроили серебряные десятикопеечные царские монеты, которые звенели просто божественно! Так что он их и в кабине самолета не снимал…

Впрочем, летать они не мешали, а пилотажником капитан Савицкий был отменным. А может, даже лучшим в полку.

Николай уже довольно далеко отошел от аэродрома, когда услышал, как один за другим начали взревывать авиационные двигатели. Он остановился, но, прислушавшись, узнал низкий рокот моторов тяжелых бомбардировщиков ТБ-3.

«Соседи готовятся к ночным полетам», – подумал Николай и прибавил шагу.

Вместе с двадцать девятым истребительным полком на том же аэродроме сидела семнадцатая отдельная тяжелобомбардировочная авиабригада – пять тяжелых эскадрилий, две крейсерских и две истребительных – сто тридцать с лишним самолетов.

Семнадцатую бригаду посадили в Благовещенске совсем недавно, всего пару месяцев назад, в то же самое время, когда недалеко от казарм двадцать девятого ИАПа в палаточном городке разместилась двухсотая отдельная воздушно-десантная бригада особого назначения.

Не надо было семи пядей во лбу иметь, чтобы догадаться, что обе бригады появились под Благовещенском не случайно. И Дьяконов, и Маковкин, оба старые парашютисты, сразу поняли: одна будет десантироваться, а вторая – десантировать.

И они не ошиблись.

Основной задачей отдельной тяжелобомбардировочной авиабригады являлась доставка и выброска воздушного десанта. Для чего она и была усилена пятой тяжелой эскадрильей. А после того, как десант приступит к выполнению своей боевой задачи, она должна была обеспечивать его всем необходимым, с помощью грузовых парашютов или без оных садясь в тылу врага, на подготовленные и обороняемые десантниками аэродромы. А также бомбить этого врага по их заявкам. Истребительные эскадрильи обеспечивали противовоздушную оборону места базирования и сопровождение тяжелых бомбардировщиков в дневное время, а крейсерские – разведку и, при необходимости, эвакуацию десанта.

Ребята уже знали, что авиадесантной бригадой особого назначения командовал майор Мошковский.

Тот самый, который на Северный полюс летал. И, кстати, за это орден Ленина имел. А Красную Звезду – за развитие парашютизма, как их инструктор по парашютному делу в авиашколе, старший лейтенант Серебровская.

Алексей как-то уговорил Николая наведаться к десантникам. Может, договорятся попрыгать! Они-то почаще прыгают, чем летчики-истребители. Комзвена не возражал, ребята и прогулялись…

Там-то они и встретили ее.

Ее, то есть замначальника парашютной службы двухсотой отдельной воздушно-десантной бригады особого назначения старшего лейтенанта Серебровскую.

Она очень обрадовалась старым знакомым и пообещала любое содействие. Они повспоминали Одессу, авиашколу, парашютный кружок. Вспомнили и общих знакомых. У нее, само собой, информации было побольше…

Тут-то и выплыло, что Володька Пономарев, оказывается, действительно на Халхин-Голе дерется, и даже ранен был в бою, но уцелел и в Чите в госпитале лежит.

Алексей аж зажмурился от зависти, а Николай только кулаком по ладони шлепнул. Ну а когда же они-то?! У них-то тут, когда начнется?!..

Наталья только улыбнулась грустно-грустно:

– Какие же вы еще мальчишки, товарищи летчики! Это же настоящая война! Там же убивают насовсем!

И махнула рукой. Где им понять!.. Что они видели!.. Увидят еще…

– Не переживайте! Точно я ничего не знаю, но дело к тому идет, что скоро и у нас здесь жарко станет… – вздохнула она. – Очень скоро… И очень жарко!

Состоялся этот разговор не больше месяца назад. Но пока все было тихо. Впрочем, на что уж зелеными были младшие лейтенанты Дьяконов и Маковкин, а даже они чувствовали, что вот-вот.

Но этим субботним вечером ни Алексей, азартно рубившийся в домино с товарищами по дежурному звену, ни добравшийся наконец до родных дверей и обнявший любимую жену Николай, не знали, что наступающая ночь будет последней мирной ночью в их жизни на много лет вперед. И что очень многие из их друзей до следующей мирной ночи не доживут. И не известно, доживут ли до нее они сами…

Но те, кто доживет, это раннее воскресное утро тринадцатого августа тысяча девятьсот тридцать девятого года запомнят навсегда.