Фидель Кастро - Фидель и религия. Беседы с фреем Бетто

Происходило следующее: поскольку я был атлетом и определенным образом выделялся среди остальных, во время соревнований ко мне относились довольно снисходительно, но в конце требовали строго. Когда отходили на задний план мои успехи на чемпионатах, медали, соревнования – потому что школы такого типа соперничали между собой, устраивали спортивные встречи, это было частью истории, престижа, имени школы, - тогда с меня спрашивали. Конечно я говорю об этой стороне, в плане занятий, потому что в целом они строго следили за поведением учеников.

В школе были некоторые очень образованные священники – ученые, знатоки физики, химии, математики, литературы, хотя их политические взгляды оставляли желать лучшего. Ведь, кроме всего прочего, период, о котором я рассказываю, начался в 1942 году, он длился с 1942 по 1945 год. Я закончил вторую ступень в 1945 году, вскоре после конца Второй мировой войны. Также в это время, несколькими годами раньше, закончилась испанская гражданская война, и все эти священники, и те, кто еще не был рукоположен, но уже преподавал, все они в политическом плане были националистами, если говорить прямо – франкистами, все без исключения, почти все испанцы по происхождению, хотя были среди них и кубинцы, но очень мало. Испанская гражданская война только что закончилась, и в школе много говорили об ужасах войны, говорили о расстрелянных националистах, даже о расстрелянных священниках, хотя почти о расстрелянных республиканцах, о расстрелянных коммунистах, - похоже, что испанская гражданская война была и вправду кровавой, обе стороны сурово расправлялись с противниками.

Фрей Бетто. И там вы впервые услышали про коммунизм?

Фидель Кастро. Ну, про коммунизм я слышал уже и раньше, говорили, что это очень плохая штука, про коммунизм всегда говорили такими словами. Я могу рассказать об этом и думаю, что мы поговорим на эту тему в другой момент, когда речь пойдет о политике. Но повторяю, все эти иезуиты были правыми. Некоторые, несомненно были добрыми людьми; Среди них были добрые люди и люди, сочувствовавшие другим, во многом безупречные. Но их идеология была правой, франкистской, реакционной. И это без единого исключения. Тут и говорить ничего, на Кубе в ту эпоху не было ни одного иезуита левых взглядов. Я знаю, что сегодня их много, и думаю, что не раз в истории бывали левые иезуиты. Но в школе, где я учился после окончания испанской гражданской войны, не было ни одного иезуита левых взглядов. С этой точки зрения то было самое плохое время.

Я только наблюдал, но особенно не думал об этом, как тебе говорил, был занят спортом. Кроме того, старался успевать в занятиях. Если я и не был примерным учеником, все же чувствовал моральный долг выходить победителем на экзаменах; для меня это был вопрос чести, и в целом у меня были хорошие отметки, несмотря на то что я не слишком внимательно слушал на уроках и имел плохую привычку заниматься главным образом в конце. Это мы очень критикуем теперь в нашей стране, и совершенно правильно.

У меня в школе был ряд обязанностей. Ученикам давали определенные задания: вы отвечаете за такой-то класс или за такой-то кабинет; этот ученик должен был также тушить свет, запирать окна и двери. Я был ответственным за главную комнату для самостоятельных занятий, где мы оставались на какое-то время после ужина до того, как шли спать. В период экзаменов, поскольку я должен был выходить последним, я оставался в этой комнате на два, три, четыре часа, повторяя материал. Хоть это не отвечало правилам, мне позволяли оставаться, быть может потому, что я этим никому не мешал.

Во время экзаменов я занимался непрерывно: до обеда, после обеда, на всех переменах.

Тогда я все то, чего я не выучил из математики, физики, химии, биологии, я учил по книгам: я самоучка по сем этим предметам и каким-то образом сумел разобраться в них только по учебникам – похоже, я развил в себе некую способность раскрывать тайны физики, геометрии, математики, ботаники, химии. И когда подходили экзамены, я обычно получал прекрасные отметки, часто выше того, что требовалось для первого места. Потому что к нам приходили принимать экзамены преподаватели из официальных учебных заведений, и их результаты очень интересовали школу.

Фрей Бетто. Каких учебных заведений?

Фидель Кастро. Существовали официальные учебные заведения, где проходили программу второй ступени, и в соответствии с законами страны – не забывай, что в это время тоже происходили разные события: Вторая мировая война, народные фронты, в ряде стран были приняты определенные законы, регулирующие систему образования, и наша конституция, принятая в 1940 году, включала некоторые передовые положения в плане образования и светских школ, - эти частные школы, которые, несомненно, были школами для самых привилегированных слоев общества, должны были придерживаться законов, давать программу второй ступени. Существовала единая программа, и когда подходили экзамены, преподаватели школ второй ступени, у которых тоже была своя гордость, свои твердые правила и свой престиж, приходили экзаменовать нас, поглядеть, чему научились привилегированные ученики иезуитов и других подобных школ. Они приходили и, как правило, устраивали очень трудные экзамены, очень трудные, кто больше, кто меньше; думаю, может быть, одни относились к нам с большей симпатией, другие – с меньшей. То было время, повторяю, народных фронтов и антифашистского альянса, даже коммунистическая партия, которая уже приняла участие в разработке конституции, имела затем некоторое влияние в правительстве и способствовала принятию иных из этих законов и постановлений.

Ну так вот, наступали экзамены, приходили посторонние преподаватели и устраивали свои экзамены, обычно очень трудные. И эти экзамены, которые устраивали преподаватели других школ, были, как оказалось, моей специальностью; часто лучшие ученики, те, кто имел самые лучшие результаты, терялись и не отвечали, как полагалось, а я много раз получал самые высшие оценки по предметам, считавшимися трудными. Помню, на одном экзамене по географии Кубы единственной высшей отметкой была моя – девяносто пунктов. В тот раз школа объявила протест против преподавателей из других учебных заведений, наши спрашивали, почему отметки были такими низкими, и им отвечали: «Потому что учебник, по которому вы работали, не очень хороший». А наши преподаватели отвечали: «Да, но есть же ученик, который, работая с тем же текстом, получил девяносто пунктов». Дело в том, что, отвечая, я напрягал воображение, старался как можно лучше объяснить материал. Экзамены были для меня вопросом чести.

Словом, в тот период я уделял много времени спорту, разведке, всем этим делам и занимался на последнем этапе, но всегда получал хорошие отметки.