Александр Афанасьев - Противостояние 3

Перевод: Б. Хэйс.

Два борта из Афганистана - оба Ил-76 - прибыли на авиабазу "Кубинка" под вечер. Оба они хорошо были известны посвященным - Черные тюльпаны. Этих самолетов сейчас осталось два - один летал по северным регионам страны другой - облетал со своим страшным грузом юг. Самолеты, на которых развозят убитых, по городам и весям огромной страны. Нет, не убитых кстати - погибших при исполнении интернационального долга. Хотя для убитых горем родителей, у которых погиб сын, и часто единственный - разницы то особой нет, и им не красивые слова про героизм нужны а сын. Живой. Вот только не вернуть его уже. Не замолить грехи.

Но можно отомстить. Жестоко.

Самолеты сразу загнали в спецсектор, отогнали любопытных, какие найдутся в любой воинской части. На аэродроме целый день черти что творилось, уже приземлилось несколько бортов со своей охраной, а сейчас они уже загрузились и один за другим выруливали на взлетку, два из них уже были в воздухе. С тюльпанами же было все понятно, и смысл мер безопасности тоже был понятен: в Афганистане что-то произошло, отчего погибло разом несколько десятков пацанов, если не больше - столько, что пришлось доставлять двумя самолетами. Про Афганистан в новостях врали, врали безбожно - в одном репортаже разрешалось показывать не больше одного убитого и двух раненых, акцент следовало делать на помощь воинов Советской армии в установлении мирной жизни в Афганистане. Офицерье - те кто совесть еще не потеряли - пили водку и матерились сквозь зубы, не понимая - почему бы просто не сказать правду. Вот просто - правду, самую обыкновенную правду, о том что там происходит. Что там - наши девятнадцати - двадцатилетние пацаны насмерть стоят против озверевших от анаши и крови исламских экстремистов, которые отрубают пленным головы и выпускают кишки. И если их никто не остановит - там, в чужих горах - потом получится так, что отбивать их уже придется в своих. Народ бы понял. Вот только пришлось бы отвечать... почему воюем восьмой год - а победой не пахнет. Ох, пришлось бы отвечать...

Но в самолетах были не трупы - в самолетах были живые люди. Афганцы, ради этих двух рейсов основательно поработали ХАД и Царандой, почистив Пули-Чахри*, а также провинциальные и уездные зинданы органов. Советским надо было набрать около трехсот боевиков из числа непримиримых, прошедших подготовку в Пакистане, желательно не афганцев. Это были наемники, которым даже по Гаагской конвенции ничего не светило - кроме ближайшей стенки. Участниками боевых действий они не считались и никакой защитой права - не пользовались. Среди них были и такие, кто уже был приговорен в своей стране к различным срокам наказания или к смерти - а потом освобожден и направлен на джихад, чтобы убивать советских солдат.

Рота внутренних войск быстро вытащила их из объемистых фюзеляжей Илов и пинками загнала в поданные бортовые тентованные машины. Удивительно - но завзятые террористы и воины Аллаха не пытались ни бежать, ни сопротивляться, хотя их было много а советских солдат мало - вместо этого они скулили что-то на своем языке и даже пытались бросаться в ноги.

У ворот аэродрома к колонне из восьми машин прибавились еще два бортовых армейских тентованных КАМАза, БТР-70 и БРДМ-2. Автомобили организованной колонной, но без сопровождения ВАИ** как это положено - направились в сторону города.

Они остановились на Минском шоссе, где другие воинские части вовремя перекрыли движение. Было морозно, небо уже очистилось - и жестокие холодные звезды равнодушно взирали с безоблачной выси на еще один акт трагедии, которой суждено было произойти. Звезды видали и чего похуже - хотя в последнее время в СССР ничего подобного не происходило.

Пока одна группа ВВшников с короткоствольными автоматами выстроилась по обе стороны шоссе - другие, пинками и тычками выгнали из машин боевиков, построили их на краю замерзшего, покрытого снегом поля. Вдалеке, там где небо встречается с землей - зазубренной кромкой мертво чернел лес.

Из двух КамАЗов вышли люди. Их набирали по двум армейским округам, силком никого не гнали - только на добровольной основе. Выбирали из числа сержанско-старшинского состава и младших офицеров - нужны были те, у кого в Афганистане погиб кто-то близкий. Таких набралось около пятидесяти человек, их привезли сюда отдельно и вооружили автоматами и пулеметами, которые должны были скоро пойти на списание, и которые уже не числятся за конкретными людьми и конкретными частями - ради этого пришлось ограбить дивизионные ремонтные мастерские, где мелкий ремонт оружия проводили самостоятельно. Разъехались в стороны БТР и БРДМ, нацелившись стволами вдаль, в сторону леса.

Воины ислама, дрожа от холода и страха стадом стояли у дороги. Каждый из них самостоятельно избрал путь, на который он встал - путь джихада, путь убийства неверных. На этом пути все они пролили немало крови. Некоторых покрестили еще в лагере подготовки - лучшим на выпускном разрешали отрезать голову пленному, некоторые пролили кровь уже в Афганистане, в чужой для многих стране, куда их никто не звал, тем более с оружием. Случись по-другому - и они бы сейчас стояли с автоматами и пулеметами у канавы, где покорно ждали бы своей участи неверные, шурави. Каждый из них был готов лить кровь - и не понимал, почему сейчас прольется их кровь. В их понимании - только они имели право убивать, потому что они - на пути Аллаха, Аллах - за них.

Кто-то молился. Кто-то плакал. Кто-то - молча ждал.

Рослый капитан внутренних войск с смешной, белой похожей на пожарную каске махнул автоматом.

- Бегите!

Моджахеды не поняли

- Бегите, ну!

Хлестнула автоматная очередь - и толпа моджахедов побежала в сторону леса, с воем, с руганью, с призывами к Аллаху, затаптывая слабых и раненых. Снег был совсем неглубоким, а почва подмерзла и бежать было легко. Но когда они отбежали от дороги метров на сто - в спины им ударила свинцовая метель, автоматные и пулеметные пули неслись над мерзлой землей, над снегом, ища свои жертвы и спеша насытиться кровь.

Находили. И насыщались.

А для тех кто скажет, что это жестоко - расстрелять в спину безоружных - позволю напомнить, что такое красный тюльпан. Это когда обдолбанного наркотиками пленного солдата распинают на кресте или просто привязывают руками к столбу, и снимают кожу с груди и с боков, примерно до пояса. Вот эти лохмотья кожи, снятые заживо - это лепестки, а пленный - тюльпан. Такие вот "инсталляции" обычно выставляли на дорогах, или рядом с блок-постами шурави. Чтобы видели. И знали, что случись что - то же сделают и с ними. Ну, как? Все еще считаете что - жестоко?