Роберт Асприн - За короля и отечество

Другой всадник держал в руках еще один штандарт с драконом, на этот раз с заметными сарматскими чертами. Голова этого второго дракона также была золотой — с серебряными клыками и глоткой. А к этой голове, точно так же как к сарматским копьям, крепился кроваво-красный вымпел, и это матерчатое тело билось на ветру, как живой дракон. Такой хвост невозможно не заметить даже в гуще сражения, сообразил Стирлинг, — куда уж там до него даже самым массивным золотым штандартам…

Тем временем Арториусу помогали облачиться в сверкающую римскую кирасу, украшенную достаточно богато, чтобы римскому генералу не было стыдно возглавить триумфальную процессию. Вслед за этим Арториус надел на голову железный шлем — кельтский шлем с орнаментом из золотых листьев, увенчанный все тем же золотым драконом, совершенно очевидно — сарматским символом. Он опоясался мечом и кинжалом, потом накинул на плечи алый шерстяной плащ и застегнул его на груди тяжелой золотой брошью, странно напоминавшей стилистику кельтов и викингов разом. Вес всей этой амуниции не помешал ему легко, без посторонней помощи вскочить в седло.

Его конь — лоснящийся белый жеребец размером с небольшой дом — выгнул шею и нетерпеливо заржал, ударив по земле копытом. Арториус усмирил его резким окликом и натянул поводья, прежде чем принять от знаменосца свое длинное тяжелое копье. Знаменосец занял место слева от Арториуса, и золотой дракон-штандарт ярко вспыхнул под упавшим на него лучом солнца.

Из ворот вышел слуга с доспехами Анцелотиса; за ним показались еще несколько, нагруженных пожитками Арториуса… или Анцелотиса? Или, возможно, Ганхумары. Тяжелые мешки и сундуки пристегивались постромками к сбруе вьючных лошадей, а Стирлинг тем временем возился с непривычными завязками и застежками доспехов Анцелотиса. Как выяснилось, доспехи короля бриттов тоже были римского образца, декором почти не уступали Арториусовым и наверняка сохранились с прошлого столетия — это как минимум. Если, конечно, бритты не продолжали поддерживать торговых отношений с континентальной Европой… Сам Стирлинг этого не знал, а Анцелотис промолчал.

В отличие от кельтского шлема Арториуса шлем Анцелотиса был явно римского происхождения. Железная с золотыми украшениями штуковина полностью закрывала голову до подбородка, а над щелью для глаз выдавался вперед козырек из толстой, позолоченной железной пластины, защищавший глаза и отчасти нос от рубящего удара мечом сверху вниз. Внутри шлема сильно пахло потом — ну да, он… то есть Анцелотис надевал его уже много-много раз…

Оруженосец подал ему плотный шерстяной плащ в красную и синюю клетку. Плащ застегивался на плече круглой брошью — у Анцелотиса она была серебряной, с изображением летящего дракона. Качество одежды и металлических деталей поразило Стирлинга: он ожидал от этой эпохи куда более примитивных ремесел. Предвзятое мнение современного человека, решил он, основанное на невежестве. А ведь его культура являлась прямой наследницей цивилизации античного Рима.

Минутой спустя из крепости показались Моргана с Медройтом; последний нес тяжелую кожаную сумку, которую он приторочил к седлу Морганы. Моргана впорхнула в седло с потрясающей легкостью. Стирлинг поперхнулся, сообразив, что, прежде чем осваивать искусство верховой езды, ему предстоит еще одна задача: забраться на эту чертову лошадь. Благословенны будь сарматы, подумал он, принесшие в эту глушь на границе с Шотландией такую замечательную вещь, как стремена. Еще одна женщина, которую Стирлинг смутно помнил по событиям минувшей ночи, вышла из ворот — ее светлые волосы были заплетены в длинную косу. Она тоже несла в руках тяжелую кожаную сумку, которую приторочила к седлу.

Дукс беллорум проследил за тем, как она садится в седло, и заговорил с Ганхумарой; голос его при этом, однако, оставался холоден как ветер:

— Нам предстоит нелегкий переход: нам нужно попасть в Кэрлойл прежде Куты и Креоды. Придется идти скорым маршем, и я не ручаюсь за удобство. Я тебя предупреждал. — Он сделал паузу и нахмурился. — Это не развлекательная прогулка, а подготовка к войне.

Она заломила тонкую медно-рыжую бровь.

— Я езжу верхом не хуже тебя, муж мой, — спокойно отвечала она. — И я законная королева, а значит, и военачальница своей армии, пусть и не искушена во владении мечом.

Взгляд Арториуса из-под сдвинутых бровей вспыхнул стальным блеском.

— Отнюдь не твое мастерство верховой езды или владения мечом тревожит меня. Выносливость твоя — вот в чем ты, жена, уступаешь остальным, а после всех наших задержек из-за болезни Анцелотиса я не замедлю марша ни из-за кого. Если ты начнешь отставать, я оставлю тебе вооруженную охрану, но поскачу дальше без тебя. Анцелотис, мы не можем более ждать.

Только один конь остался без всадника — наверняка он и принадлежал Анцелотису. Как и у Арториуса, это был жеребец — серый в яблоках, до ужаса массивный; должно быть, он являлся прямым предшественником тяжеловозов-першеронов. [9] Тут у авторов ошибочка вышла: рыцарские лошади действительно напоминали сложением современных тяжеловозов, однако верхом на них садились лишь в бою или на турнире — и то только из-за того, что никакая другая лошадь не выдержала бы веса доспехов и оружия. На марше же пользовались обычно другими лошадьми или пони, поскольку чрезвычайно тряская рысь этих битюгов делала длительную езду на них почти невозможной; сами же они использовались в качестве вьючных. — Примеч. пер. Чтобы осмотреть седло, Стирлингу пришлось запрокинуть голову. Черт, римская тяжелая кавалерия — это вам не шутки… Стирлинг поправил пояс с ножнами и попытался запрыгнуть в седло так, как это только что делал Арториус. Даже опираясь на стремя, он не смог справиться с весом всей своей амуниции, повисел мгновение, цепляясь за луку седла, потерял равновесие и грохнулся на землю — прямо под копыта своего битюга. Чертова римская кираса… железяка проклятая… казалось, эта толстая металлическая пластина, умело выкованная по форме туловища, только добавила ему синяков.

Он чертыхнулся и свирепо покосился на Моргану в тщетной надежде свалить свой позор на действие ее зелья. В голове гудели сокрушенные комментарии Анцелотиса. А я-то тут при чем, беззвучно возмутился Стирлинг. Для того, чтобы прижимать неприятеля к земле огнем из MP-5, не нужно ездить верхом. Пока Анцелотис ломал голову над тем, что означает эта тарабарщина, Стирлинг поднялся на ноги и принялся одергивать плащ, подтягивать доспехи и вообще восстанавливать свое пошатнувшееся достоинство. Моргана, нимало не расстроенная его обиженными взглядами, подъехала к нему и нагнулась, чтобы пощупать его пульс.