Роберт Асприн - За короля и отечество

И всякий раз, когда Ковианна возвращалась в Тор, по спине ее пробегал благоговейный холодок. Гора Тора была грудью Большой Матери — так гласили древние легенды, — из соска которой тек молочно-белый ручей, прозванный Меловым Колодцем. Весь Тор бурлил подземными водами. Целые спрятанные от глаза реки струились по подземным пещерам и вырывались в десятке-другом мест на поверхность, где молочно-белые, где кроваво-красные от примеси железа. На картах, которые Ковианне показывали в детстве, сокровенные очертания холма и подземелий представали во всей своей мистической красе. Тор и впрямь был Матерью. Левая грудь ее торчала вверх, ибо лежала она на боку; левая нога лежала на земле, чуть согнутая в колене.

Правую ногу Матерь подогнула под себя, словно собираясь рожать, раздвинув зев своей священной вульвы, а чуть ниже возвышался небольшой холмик — прорезавшаяся головка младенца. Невестин Курган, так называли эту голову, и сама Ковианна тоже родилась на этом самом месте. Тор был прекрасен и полон святости, полон тайн. Здесь матери и бабушки Ковианны и ее рода хранили свои сокровища, и здесь же находились их тайные кузни — в потаенных пещерах, глубоко в теле Матери Бригитты, вечно рожающей Невесту-Девственницу. Именно на Невестином Кургане строились прославленные кузницы и стеклодувные мастерские, дабы не осквернять своими наковальнями, молотами, горнами и тиглями Материнского тела. Выходило, это песчаные руки Невесты дарили жизнь знаменитому стеклу, в честь которого и получил название весь замысловатый комплекс холмов и пещер.

Она улыбнулась, охватив взглядом огромный лабиринт Тора — сооружение столь древнее, что никто из ее рода не помнил, как его сооружали — только то, что он существовал с незапамятных времен, служа единственным входом и выходом из Тора, набор тихих, но богато убранных помещений и извилистых проходов, которые приходилось подобно Тезею при его охоте на Минотавра миновать на пути к вершине. Очертания лабиринта ясно виднелись на болотистой равнине, а с Невестина Кургана поднимались в небо струйки дыма из кузниц. При виде родного дома у Ковианны неизменно поднималось настроение. Рукам не терпелось взяться за молот и выковать новый, чудесный клинок, который подошел бы к украденным ножнам. Она не удержалась от смеха при мысли о том, в какую ярость придет Артур, обнаружив их пропажу, — и уж наверняка он припишет ее рукам до омерзения ловкой Морганы. Ехавший рядом с ней Эмрис Мёрддин, услышав ее смех, улыбнулся.

— Давненько, поди, ты не была дома.

— Даже слишком, — согласилась она. — Здесь столько всего, что мне хотелось бы показать тебе…

— Я слышал про Глестеннинг-Тор самые невероятные истории. Я бывал здесь раз, в молодости, но только в кузницах. Было бы просто замечательно, если бы ты показала мне и другие здешние секреты.

В ответ она снова рассмеялась — диким, журчащим смехом под стать воде, бурлящей сквозь сердце Тора.

— Мне кажется, саксам тоже хотелось бы этого. Я слышала от менестрелей, они называют это место Гластонбери — Стеклянная Гора, на которой творят свое волшебство чародеи и кузнецы Тора.

— Саксам, — усмехнулся Мёрддин, — и простой меч кажется волшебным предметом, выкованным их богами. Я слышал, свои мечи они покупают у франков. Оттого-то, — добавил он со вздохом, — им так неймется захватить юго-запад Британии, а с ним и Тор со всеми его секретами. Потому я и согласился посмотреть, как у вас с укреплениями.

— За что я тебе навек благодарна.

Стоило им приблизиться к городку, разбежавшемуся по склонам холма и вдоль вытянутой в болота ноги Матери-Богини, как по улице пронесся возбужденный детский крик.

— Ковианна Ним! — передавалось от дома к дому, от кузницы к кузнице. — Ковианна Ним вернулась!

Кузнецы выглядывали из темных дверных проемов, утирая со лбов пот и сажу, рассовывая по карманам кожаных передников инструменты.

Копыта их лошадей разбрызгали грязь последнего болотца, и Ковианна соскользнула на землю, сразу же попав в объятия двоюродных братьев и сестер, теток и дядек, рвавшихся наперебой поздороваться с ней и порадоваться ее возвращению. Из ворот самой большой кузни на Невестином Кургане спешила им навстречу ее мать. По испачканному копотью лицу ее катились, смешиваясь с дождем, слезы радости и облегчения.

— Детка! Наконец-то! Целая и невредимая!

Они крепко-крепко обнялись, и она расцеловала Ковианну в щеки, волосы и лоб, слегка перепачкав их.

— Ну конечно, мамочка, — отвечала та со смехом. — Я цела и невредима и привезла с собой гостя, дабы продемонстрировать ему гостеприимство Тора.

Мать вгляделась в ее глаза и улыбнулась.

— Познакомь нас, Ковианна. Кто этот почтенный гость, которого ты привезла с собой к нам?

Она повернулась к успевшему уже спешиться Мёрддину, и тот почтительно поклонился ей.

— С удовольствием, — мурлыкнула Ковианна, не без удовольствия наблюдая за возбуждением в глазах матери. — Позволь представить тебе легендарного Эмриса Мёрддина, друида самого дукс беллорума Арториуса. Он приехал в Тор посмотреть, в каком состоянии находится наша оборона. Мёрддин, это моя мать, Вивьена Тор.

Мать ахнула, порозовела до кончиков ушей, что было заметно даже сквозь слой копоти, и присела в глубоком реверансе.

— Добро, добро пожаловать к нам в Тор, Эмрис Мёрддин. Мы прослышаны о твоей мудрости. Ты оказываешь нам большую честь своим посещением.

Он взял перепачканные руки матери и почтительно поцеловал их.

— Ни в коем случае. Это мне оказана большая честь, госпожа. Твоя дочь — выдающаяся женщина, мудрая и искусная в целительстве, равно как в кузнечном деле. Она несказанно украсила собой Арториусову свиту в Кэрлойле.

Вивьена ласково улыбнулась дочери.

— Мы всегда знали, детка, что ты пойдешь в жизни далеко. Ты с рождения отмечена Божьей милостью. Ладно, пойдемте-ка в аббатство: я представлю нашего гостя аббату и прослежу, чтоб уж ему отвели лучшие покои во всем Торе.

— Я буду счастлив такому обществу. — Он галантно предложил ей руку, не обращая внимания на перепачканный рукав; Вивьена, правда, постаралась как могла вытереть руку прежде о подол. Они втроем двинулись по узенькой улочке, а ребятишки продолжали возбужденно приплясывать вокруг них. Мальчишки постарше позаботились о лошадях, ведя в поводу следом за ними и угощая на ходу яблоками.

Ковианну окружали знакомые виды, звуки и ароматы: запах раскаленного докрасна металла из кузен, звон молотов по наковальням, тяжелое дыхание стеклодувов, превращающих стеклянный расплав в изящные бутыли, и кубки, и вазы, которыми торгуют по всей Британии и за ее пределами, а также обычные, домашние запахи готовящейся еды и свежевыстиранного белья. Все это доносилось до нее из кузниц, и из невысоких каменных домишек, и из стеклодувных мастерских, и из деревянных избушек, в которых жили прачки, и каждый знакомый запах, и вид, и звук словно поздравляли ее с возвращением. Ковианна наслаждалась каждой секундой этой прогулки.