Сэй Алек - Нихт капитулирен!

Примите, господин посланник, уверения в совершенном к Вам почтении.

28 ноября 1939 года,

Народный Комиссар Иностранных Дел СССР

В. Молотов.

– Здравствуйте, сэр! – начальник Второго отдела Генерального штаба Войска Республики Обеих Народов, полковник Йожеф Смоленский, встал, чтобы поприветствовать гостя. – Как добрались?

– Спасибо, отвратительно, – ответил с сильным акцентом молодой мужчина. – Погода не слишком располагала к перелетам, однако я здесь.

– Ну, все хорошо, что хорошо кончается, – улыбнулся полковник. – Позвольте представить вам пана Харашкевича, именно с ним вам и предстоит работать.

Из-за стола поднялся еще один офицер и протянул руку для приветствия.

– Давайте по-простому, – произнес он. – Эдмунд. Курирую деятельность «Прометея» в СССР.

– Ян, – улыбнулся гость и крепко пожал руку Харашкевича. – Только не подумайте, что это назначение я получил из-за имени.

– Господа, давайте обсудим некоторые основные моменты нашего сотрудничества. – Смоленский жестом пригласил присаживаться, и, когда его гости заняли свои места за столом, спросил: – Так чем конкретно Экспозитура [40]может помочь МИ-6? Я, сказать по правде, удивился просьбе мистера Мензиса о содействии.

На самом-то деле, конечно, ничему он не удивился. После громкого провала английской Секретной разведывательной службы в Венло и полного разгрома Абвером ее голландского отделения «Z», акции SIS в глазах коллег сильно упали в цене. То, что когда-то о инциденте Венло читал Карл Геббельс, знать господа шпионы не могли.

– Сейчас, когда СССР вступил в войну с Финляндией, было принято решение активизировать подрывную деятельность организации «Прометей» в Советах. Даже если отбросить то, что это детище Пилсудского, помощь Экспозитуры и Дефензивы [41]будет в этом отнюдь не лишней. Однако, есть и еще один нюанс. Мы обратились в Парижское бюро «Прометея» для консультаций о возможном взаимодействии. Там нам ответили, что у них практически не имеется опытных и авторитетных людей для действий в Белоруссии и Украине. Поскольку это область непосредственных интересов Речи Посполитой… – английский (а чей же еще?) разведчик развел руками.

– Значит, вождь украинских националистов вам нужен? – Смоленский повернулся к Харашкевичу. – Найдется у нас такой?

– Желательно, чтобы личность была поодиознее, – вежливо улыбнувшись, добавил англичанин.

– Пожалуй, найдется кандидат, – после некоторого молчания ответил Эдмунд. – Некто Степан Бандера. Правда, он в пожизненном заключении.

– У кого? – спросил полковник.

– У нас, – усмехнулся Харашкевич. – Есть за что. Отпустить мы его не можем – в Сейме не поймут. Инсценировать смерть – тоже не лучший вариант. После начала акций он будет засвечен, поскольку Бандера боевик, а с агентурной работой не знаком, и к нам возникнут неприятные вопросы о методах подъема покойников из могил.

– Понимаю, этакий Бонн. Йозеф Бонн, – кивнул Ян.

Все трое разведчиков улыбнулись. Нашумевший «шпионский фильм» фрау Рифеншталь был столь далек от реалий, что у профессионалов ничего, кроме улыбки, вызвать не мог. Ну, баба – что с нее взять?

– И действовать будет соответствующе, как и положено дилетанту, – продолжил британец. – А если устроить ему побег?

– Это можно, – кивнул Харашкевич. – Однако, если я правильно понимаю ваши замыслы, делать это от имени Экспозитуры будет несколько… Недальновидно. Не за что ему нас любить. Что, если побег ему устроит МИ-6, или даже французское Второе Бюро, после чего возьмет, так сказать, под свое крылышко? Ну, и в разработку, разумеется, но уже совместную.

Полковник Смоленский с интересом поглядел на британского коллегу.

– Это приемлемо, мистер Флеминг?

– Слушай, Гейнц, ты не знаешь, что творится? – негромко поинтересовался Федор фон Бок у сидящего рядом командира XIX армейского корпуса.

– Ждем начала совещания у фюрера, – хмыкнул Гудериан, оглядев полную генералов приемную Гитлера. Новое назначение он получил еще в августе.

– Спасибо, – хмыкнул фон Бок. – В жизни бы не догадался. Я, как бы сказать, несколько о другом. Имел тут давеча беседу с генерал-инспектором войск СС, так тот от счастья чуть ли не на ушах ходит.

– Получил новое звание? – иронично поинтересовался Гудериан.

– Нет, новую форму. Вот посуди сам – не так давно ССовцы с трудом выбили камуфлированные рубахи, да и то для очень немногих частей, а сейчас вышло распоряжение Гитлера о замене фельдграу на полностью камуфлированную форму. Она, конечно, по цене выходит дороже, ну так и солдаты в ней менее заметны во время боя. Я уже не говорю о новых требованиях для танков, разработках реактивных двигателей для самолетов, срочных работах по сдаче в эксплуатацию «Графа Цеппелина» и постройке сильного подводного флота. Сколько там у нас U-ботов? Под две сотни?

– Это лучше узнать у Рёдера. Не моя епархия, – Гудериан развел руками.

– Мне просто интересно, у нас в окружении фюрера, что, появился кто-то не только влиятельный, но и умный?

Капитан Сумутка, командир 2-го батальона 4-й пехотной бригады II-го корпуса, поглядел в небеса и тяжело вздохнул. Любой иной солнечный, не предвещающий ни единой снежинки день мог только порадовать, но сегодня он бы предпочел снегопад, да погуще. Глядишь, и не поперлись бы русские сквозь снежную кашу на его позиции… Мечты-мечты. Капитан снова вздохнул и начал обход траншей, поглядывая, не осыпались ли где, не требует ли чего немедленного, покуда враг не нагрянул, исправления и его командирского контроля.

– Пекканен, 8-я рота еще не добралась? – окликнул он штабного радиста, выглянувшего из командирского блиндажа.

– Никак нет, господин капитан, – отозвался тот.

– Хреново, – прокомментировал себе под нос Сумутка. 8-я рота, пулеметчики, заплутала ночью добираясь до позиций, и на радиосвязь тоже, отчего-то не выходила.

Участок фронта его батальону достался сложный. Врага можно было ожидать аж по трем направлениям, и перекрыть толком все не выходило никак, невзирая на приданные двенадцать 37-и мм пушек, и ожидавшую уже его прибытия, а потому хорошо замаскированную батарею из такого же количества 76-и и 105-и мм гаубиц.

С утра, еще до рассвета, капитан распределил бойцов по позициям – пять взводов при четырех пушках заняли траншеи линии Маннергейма на левом фланге, столько же отправились на правый, а еще четыре пушки и три взвода перекрывали грунтовку, идущую в центральной части, где они нынче спешно окапывались. Сам он, со штабом и двумя взводами резерва расположился в тылу у последних, примерно в километре. Только черт ведь знает этих русских! Вполне могут и напрямую через лес рвануть в наступление, через овраги, топи и буреломы.