Александр Трубников - Черный Гетман

— Ну всё, — чуть шевеля побелевшими губами прошептал Сарабун. — Теперь нам точно, как Еникей говорил, кирдык пришел…

— Молчи, — оборвал лекаря Ольгерд. — Хотели бы нас перестрелять, так били бы, не высовываясь, а скорее всего выслали бы навстречу разъезд. Это они нас просто пугают.

— Не бойтесь, они нас не тронут — сказал Измаил. — Здешние народы, что ногайцы, что крымчаки — подданные турецкого султана. Египет, откуда я родом, тоже принадлежит Порте. Я знаю как разговаривать с людьми Османов.

Стрелять в них с башен никто не стал, но стражники, несущие службу в воротах дело свое знали. Пропустив соляной караван, выставили копья, заставили спешиться.

Старший подошел к Ольгерду, оглядел его с головы до ног, ткнул пальцем, спросил:

— Казак? У него это прозвучало как "хазах".

Ольгерд, пожав плечами, кивнул. Из-за его спины вывернулся Измаил, заговорил чуть надменно, махнул перед лицом у стражника небольшой деревянной табличкой с арабской вязью. Стражник глянул на фирман и махнул рукой. Его подчиненные опустили копья, но дорогу не уступили. Стражник что-то сказал.

— Спрашивает, зачем мы едем в Крым, — перевел Измаил. — Я представился цадиком из Истанбула, который сопровождает кардаш-казака, едущего выкупать своего дядю. Отвечай ему, а я буду переводить.

— Нам нужен Темир-бей, — важно произнес Ольгерд, положив руку на эфес и поигрывая на солнце драгоценными камнями.

Измаил состроил мину услужливого посредника, часто закивал и начал длинный цветистый разговор, по ходу которого из тонкой ладони египтянина в широкую лапу начальника стражи рыбкой блеснула серебряная монета. Татарин спрятал монету в рот, почесался, лениво и неразборчиво ответил. Измаил благодарно кивнул, обернулся к Ольгерду и тихо, но очень красноречиво выругался на каком-то незнакомом наречии. Судя по тому, что он вложил в ругательство душу, сквернословил он на своем родном языке.

— Что такое? — кисло поинтересовался, Ольгерд.

— Темира нет в Оре, — ответил Измаил.

Ольгерд, уже мечтавший о том, как расспросив ногайского бея он покинет эти неуютные земли и вернется к привычным лесам и надежным каменным крепостям, тихо сквозь зубы выругался по-польски. Лучшего языка для проклятий он не знал.

— Разминулись значит. Теперь ищи его по степи…

— Если бы, — вздохнул Измаил. — Он ушел три дня назад в Кафу со своим ясырем.

За спиной послышалась отборная лекарская латынь — это в свою очередь, дал волю чувствам слушавший разговор Сарабун.

— Только зря время потеряли, — буркнул Ольгерд. — Говорил же я тебе, Измаил, нехороша вся эта затея. Ну так что, заночуем здесь или же пополним припасы и сразу обратно в степь? До Вильны с этих выселок месяца полтора добираться, время не ждет…

Сарабун закивал, поддерживая Ольгерда, со страхом скосился на татарскую стражу и с надеждой поглядел на Измаила.

— И все же я думаю, что в Вильно мы не поедем, — ответил египтянин.

— Мы с тобой, конечно, компаньоны, — рыкнул, начав злиться уже всерьез, Ольгерд, — но я пока что присягу тебе, язычник не приносил, и командовать ты не станешь. Хочешь в Кафу? Твой жребий. А я в Литву пойду. Как встретились, так и расстанемся.

— Отъедем, — предложил Измаил. — Стража на нас и так уже недобро смотрит.

Ольгерд кивнул. Египтянин произнес в сторону стражников несколько успокоительных фраз. Те, подозрительно косясь на странных пришельцев, вернулись в арку надвратной башни. Компаньоны отъехали в сторону на несколько десятков шагов и расположились на краю рва у самой воды.

— Не понимаю тебя, — сказал Ольгерд. — За каким лешим нам ехать в Крым? Это же все равно что самому добровольно голову в петлю совать.

— Как ты думаешь, почему крестовые походы закончились неудачей? — спросил неожиданно египтянин.

— При чем здесь это? — Не понимая пока, куда клонит его высокоученый приятель, спросил Ольгерд.

— Потому, что султан Саллах ад-Дин, разбив крестоносцев и возвратив мусульманам Иерусалим, не запретил службу в Церкви Гроба Господня и, мало того, разрешил христианам продолжать паломничество в святые места. Так же поступали и его последователи. Крестоносцам стало не с кем и не за что воевать.

— Он что, любил христиан?

— Христиан он считал своими врагами, но ежегодный доход от паломников, желающих помолиться у Гроба Господня, превышал шестьдесят тысяч золотых динаров. Глупо упускать такую выгоду даже ради Аллаха.

— И что это означает?

— Мусульмане, конечно, воины, но прежде всего они негоцианты. И тот, кто приносит им прибыль, находится в безопасности. Нужно лишь разжиться охранной грамотой, и мы сможем спокойно добраться до Кафы.

— Может оно, конечно и так. Но лучше, раз уж проделали такой путь, нам здесь подождать, Темир на обратном пути мимо Ора никак не пройдет.

— Сюда он шел с рабами, — возразил Измаил, — а обратно будет возвращаться налегке. У волка сто дорог, у погони-только одна. Он может задержаться в Крыму, может отправиться в Турцию или отплыть морем в Аккерман. Если мы двинемся завтра, то еще сможем его застать.

— Ты все еще считаешь, что нам этот ногайский бей нужен больше, чем литовский гетман?

— Да, мой друг. Мы уже не раз говорили с тобой о том, что ключ к Дмитрию сегодняшнему упрятан в его темном прошлом. Ты знаешь, зачем твой кровный враг хочет разыскать Черного Гетмана? Чем он руководствуется в своих поступках?

— Он вор, — отрезал Ольгерд. — И поступки у него воровские.

— Вряд ли. Вору нужна лишь добыча. Дмитрий же, судя по всему, считает себя внуком последнего русского царя из рода Рюрика, а значит прежде всего стремится к власти. Встреча с кобзарем Филимоном принесла нам знание о детстве Дмитрия. Встретившись с Темиром мы сможем узнать про его юность. Мы уже здесь. Глупо вставить ключ в замок и не открыть дверь…

С доводами, которые приводил собеседник, трудно было не согласиться, но Ольгерд молчал, подыскивая новые возражения. Уж очень не хотелось ему углубляться в Крым.

— А если он в Турцию уйдет, мы тоже за ним?

— Нет, — звонким мальчишеским смехом рассмеялся египтянин. Он скинул капюшон и замотал бритой головой, так что по ней заметались солнечные блики. — В Турцию мы не поедем. К тому же учти, что Темир пошел не просто в Крым, а в Кафу.

— Ну так и что с того?

— А то, что Кафа — это крепость, которой управляет не крымский хан, а турецкий паша.

— Какая разница?

— Примерно такая как между запорожской сечью и великопольской крепостью. У турок везде порядок и жестокая дисциплина, а у меня надежный фирман подписанный великим визирем. С османскими чиновниками я смогу договориться намного быстрее, чем с татарами. Темир в Кафе такой же чужак, как и мы, найти с ним общий язык там будет намного легче.