Андрей Валентинов - Генерал-марш

Ольга помотала головой:

– Чушь какая-то! Ты уверен, что о Вырыпаеве речь, а не о Семене…

Спохватилась, да только поздно. Касимов, хмыкнув, поглядел весело:

– Надо же! О товарище Тулаке совсем иное рассказывают. Будто твердокаменный он – из тех, что вместе с генеральной линией гнуться не желают. Ладно, считай, ты не говорила, а я не слышал. О Вырыпаеве забудь. Такими, как он, пусть иные службы интересуются.

Пристукнул тростью, в глаза поглядел.

– Поняла?

Зотова, взгляд выдержав, усмехнулась в ответ.

– Поняла, товарищ Касимов, как не понять? Сперва Виктора вроде как на другую работу переводят, потом забыть велят, а теперь, значит, в шпионы определяют? Сам придумал – или подсказал кто? А я тебя, между прочим, за настоящего человека держала!

Хотела еще сказать, но раздумала. Было бы на кого слова тратить!

Повернулась – и пошла.

«…Здравия желаю! Я опять к вам, товарищи. Если тут Техгруппа, то принимайте пополнение…» Незнакомая комната, широкий подоконник, густой мятный дух. Худой бритый парень в старой гимнастерке встает из-за стола, смотрит с интересом. «Виктор Ильич Вырыпаев, рад знакомству. Приветствую вас в нашей инвалидной команде!» Виктора она приметила первым, сразу решив, что «бывший» он, из офицеров. Потом, когда познакомились, приглядывалась вначале, но быстро поняла – свой. Судьбы у них почти одна в одну, Вырыпаев в Красной гвардии с лета 1917-го, Ольга – с осени, оба с начальством всю войну ругались, потому и карьеры не сделали, а после победы стали никому не нужны. Неужто ошиблась, врага проглядела?

Снег валил вовсю, ледяной ветер забирался под шинель, но бывший замкомэск даже не чувствовала холода. Пальцы покраснели, и она, не думая, спрятала руки в карманы, нащупала папиросную пачку…

Зажигалка гасла на ветру.

Зотова, представив, каково будет идти домой пешком, свернула на Манежную, к трамвайной остановке. Вечером вагоны ходили редко, зато можно ехать без толчеи и давки. Оставалось найти убежище от ветра и не спеша покурить. Обо всем прочем Ольга решила не думать.

На этот раз бензиновый огонек загорелся сразу. Зотова закурила, жадно вдохнув резкий горький дым, прикрыла глаза. Почему-то вспомнилось, как в гимназии, в младших классах, она взахлеб читала Карла Мая. Тогда, в тихом уютном детстве, казалось, что на свете нет ничего лучше приключений. Бешеные скачки, перестрелки в ночи, страшные тайны, заброшенные сокровища… Увы, мечты иногда сбываются. Сколько томов герр Май написал бы о ее жизни? Наверняка ни одного, на книжных страницах все должно выглядеть красиво и благородно, ни вшей, ни тифа, ни людской подлости, ни жуткого ощущения собственного бессилия. Герои побеждают, а не воют от отчаяния…

Папироса погасла. Ольга вновь полезла за зажигалкой и тут только заметила, что на остановке не одна. Кто-то стоял неподалеку – с нее ростом, в темном перешитом пальто и старой шапке. Руки в карманах, значит, наверняка без перчаток. Зотова вспомнила о подарке Семен Тулака – лайковом чуде фирмы Дерби. Специально на самое видное место положила, а все равно забыла надеть…

Зажигалка щелкнула, погасла. Бывший замкомэск отбросила недокуренную папиросу, закусила губу. Что-то не так… Человека в пальто она уже определенно видела, только одетым совсем иначе. Пальто явное лишнее, должна быть шинель, такая же, как на ней самой…

Сейчас обернется!

А еще должен быть ремень с бляхой, но не артиллерийской, как у нее, а обычной, пехотной…

Повернулся, кивнул без улыбки.

– Добрый вечер, товарищ Зотова.

Ольга едва не захлебнулась ледяным воздухом.

– И тебе добрый, товарищ Вырыпаев.

Виктор, вынув руки из карманов, пошевелил пальцами правой, поморщился, взглянул мертвым недвижным глазом.

– Мне подойти?

Хватило сил кивнуть. Вырыпаев шагнул вперед, на свежем снегу четко отпечатались следы ботинок. Вдали послышался негромкий звон – часы на башне Главной Крепости играли «Интернационал».

Приблизился, протянул левую руку:

– Можешь заодно ущипнуть. Хочешь – меня, хочешь себя.

Шутил, но левый живой глаз смотрел серьезно, твердо. Старый шрам на щеке побелел.

– Ущипну…

Рукопожатие было теплым, живым. Ольга, не выдержав, отвела взгляд. В призраков она не верила, но и в такие случайные встречи – тоже.

– А вот скажи, товарищ Вырыпаев, что там с пресмыкающимися не так?

– «Во рту она держала кусочек одеяла…» – ничуть не удивился тот. – Голодная была. В последний раз мы с тобой виделись в тот день, когда я докладывал у Сталина. Ты еще цифры перепечатать успела – раскладку по расходам на покупку обезьян… Это я, Ольга, прими, как данность. Искать меня не надо. Ничего не найдешь, а тебе и так уже досталось.

Слова падали ровные и правильные. Бывший замкомэск слушала, кивала согласно. Не верила.

– Искать не надо, – повторила она. – Поняла, не маленькая… Это хорошо, что ты про обезьян помнишь. А как ты умер в 1922-м?

Живой глаз весело блеснул.

– Уже рассказали? Все просто, Ольга. Я служил у Махно. Пока шла война, на это не обращали внимания, но потом за таких, как я, взялись всерьез. В 1922-м намечалась очередная чистка. У меня в военном столе родственник, он помог, выправил бумагу. Запасные документы у меня были, думал уехать, начать все сначала. Тогда не понадобилась, а сейчас, как стали копать, все и всплыло. Еще что-то хочешь узнать?

Ольга пожала плечами:

– Зачем? Ты жив, все в порядке… Разве что про кладбище. С кем ты там был? И зачем?

– Ты про Ваганьково? – ничуть не удивившись, уточнил Виктор. – Там я был несколько раз в связи с делом Игнатишина. Склеп семьи Шипелевых, в нем оборудован тайник. Говорю тебе, чтобы ты больше этим не интересовалась, ничего там сейчас уже нет. А вот с кем туда ходил, сказать не могу, извини.

Сзади послышался знакомый стук колес – к остановке подъезжал трамвай. Вырыпаев дернул уголками губ:

– Поезжай, пора мне!

Ольга, не став спорить, протянула левую руку. На этот раз почудилось, будто в ладонь ей вложили кусок льда. Уже стоя на подножке, она обернулась. Виктор стоял недвижно, в незрячем глазу тускло светилась снежинка.

Трамвай тронулся, девушка взялась за ременной поручень, уткнулась горячим лбом в затянутое льдом стекло. Надежда, еще теплившаяся в душе, угасла, искать было некого и незачем.

Виктор Вырыпаев мертв.

– Давно в ресторане не была! – Мурка, улыбнувшись, отхлебнула из бокала. – Странный ты человек, Леонид Семенович. Ни погулять, ни повеселиться, одна служба на уме. Даже сейчас весь в мыслях, отвлечься не хочешь!

Товарищ Москвин допил вино, не чувствуя вкуса. Гражданка Климова ошиблась, именно в эту минуту думать ни о чем не хотелось. Потому и не стал спорить, когда в ресторан потянула. Хоть часок, но можно отдохнуть, поболтать о всякой ерунде. Не одной Марусе «служба» поперек горла стала.