Димыч - Последний князь удела

- Какие иноземцы? Мы ж сами устроили, объясни ему сие.-

-А-а-а,- продолжил свистящим голосом Ждан.- Кто ж поверит, что без немцев тут обошлось? Полон скупали? Скупали. Сукнецо у нас от сермяжного отличное появилось? Появилось. Вот купчина уговаривает, чтоб бросил ты, княже, душу губить - с еретиками якшаться, так и быть, мол, он на себя готов грех взять, лишь бы у князя серебро не переводилось.-

-Ишь, шельмец, как ловко придумал, - мои губы непроизвольно раздвинула лёгкая улыбка.

-Токмо взашей его не вели гнать, - встревожился Ждан.- Он у боярина Шуйского в первых шептунах ходит. Давай уж, честь честью проводим.-

-У Василия Ивановича?- приезжавшего в Углич в первые мои дни в этом мире низенького важного боярина я помнил хорошо.

-У него. Не чураются Шуйские с торговыми мужиками водиться. Ну и купчины почасту сторону сих князей держат.-

Молодой статный торговец прекратил свою речь и прислушивался к нашим перешёптываниям.

-На угличское шерстобитное обзаведение купчины суконной сотни челом бьют, просят оградить от разорения. Сдюжишь ли с ними тяжбу вести?- начал я по совету Ждана мягко отказывать хитрому предпринимателю.

-Так мы ж, слава Богу, чином повыше, в гостиной сотне состоим,- подбоченился молодец.- А ежели чего суконщикам не по нраву - так милости просим на царёв суд, там уж нас рассудят.-

Что ж, если он наш гость действительно входил в окружение боярина Шуйского, то за результат тяжб мог не волноваться. Сам Василий Иванович руководил московской судной палатой, а его родственники сидели по четвертным судебным приказам.

-Рад бы уступить тебе иноземных полоняников, да токмо не кабальные они,- озадачил я находчивого купчину.

-Как не кабальные?- не притворно изумился тот.- Даже служилых грамот нету? -

-Посадские они, беломестцы, - быстро вставил свою реплику Ждан.

-Дак уж два года как царём Фёдором Ивановичем указано обелённых жителей в чёрные сотни писать,- продолжал удивляться Степан Смывалов.- Велено всем владельческих городов не иметь, вон с Шуи всех старожильцев в слободы свели. Иль до Углича за вашими дремучими борами государевы указы не доходят? Может у вас иноверцы промеж православных живут поперёк позапрошлогоднего наказа?-

Собственно именно так у нас и обстояло дело с проживанием выкупленных пленных, но об этом все благоразумно промолчали. Выводить людей из-за городского вала и расселять в версте от города именуя 'слободчиками' я лично никакого смысла не видел. Одна только суматоха и распыление рабочих рук. Хотя конечно если выводить всех вместе с предприятием и размещать в выселках по профессиональному признаку, то ущерб от переезда удастся уменьшить.

-Дозволь князь прочь отправляться, да подумай-поряди о моей просьбишке,- купец согнулся в поклоне.

Разогнувшись, парень не удержался от похвалы:

-Ить ладно у вас всё немцы устроили. Батюшка мой, где токо не побывал, даже в Антверпен-город с казённым товаром ездил, а такого не видывал.-

-Постой-ка,- притормозил я уже развернувшегося к выходу молодца.- Может на паях новую сукновальню сладить?-

-Эт по-каковски выйдет?- не понял моего предложения Смывалов.

- От вас с отцом денег на устройство, я прикажу наряд валяльный построить да мастеров поставлю. А прибыток уговоримся делить по рядной грамоте.-

-Сколько серебра потребно?- заинтересовался торговец.

- Поразмыслим- ответим,- в очередной раз влез Ждан.- Через месяц, иль лучше через два за ответом приезжай. Ныне ж ступай себе с Богом.-

После ухода купца дядька бросился ко мне и стал с жаром доказывать:

- Не влезай ты с этими купчинами в кампанейщину. Обведут ведь округ пальца как дитё малое, не постыдятся. Сроду у торговых мужиков совести не водилось, а уж сии смоленские сведенцы первые шельмы. Объегорят, как пить дать, объегорят.-

-Да ладно, мы тоже не лаптем щи хлебаем,- не разделил я опасений Тучкова.- Шуйские с ними дела имеют и не разорены пока.-

-То Шуйские,- протянул Ждан. - У них как при прадеде твоём вотчины позабирали на великого князя, так они в торговлю и в промыслы всякие ввязались. В ихнем городишке слободы шубные, скорняжьи да портняжьи, боярский род тот сам ныне к купечеству горазд. Но воля твоя. Токмо моё слово помни - нахлебаемся с сими гостями лиха.-

За январь в неизвестном направлении сделали ноги все, кроме двоих, помощники Михайлова. Остались, как ни странно, подросток с искалеченной рукой и его брат. Свой поступок старший, только лекарским мастерством младшего Тучкова сохранивший большую часть кисти и три пальца, объяснил так:

-Куда ж мне ещё податься, калеке-то. Токмо в мир с брательником пойти, коли сгонишь.-

Да инвалиду в этом мире приходилось нелегко. При отсутствии большого числа ближних родственников оставалось надеяться лишь на подаяние Христа ради. В Угличе сейчас находились занятия для калек, но плата им позволяла только что не умереть с голоду.

Беда не приходит одна, за седмицу до Сретения господня, вспыхнула Никольская башня кремля. К счастью стрельцы и потешные уже пару раз исполняли роль пожарных, поэтому распространение огня удалось остановить. Выгорели ворота с надстройкой, да пламенем сильно повредило прилегающие прясла стен. Мост, отделяющий городскую цитадель от посада, не пострадал. К счастью, обошлось без человеческих жертв. Пожар начался в комнате, в которой пушкари готовили порох.

Старший затинщик, тряся опалённой под корень бородой, рассказывал:

-Из под бегуна искра как выскочит! Тут-то всё зелье и полыхнуло разом, чудом жизни свои спасли.-

Бакшеев внимательно принюхался к пушкарю и зарычал:

-Чую хмельной запах! Поди хлебное вино, кое для обливания пороха дадено, выжрали, морды басурманские! Оттого и загорелось, что не смочили прах вовремя.-

Что ты,- замахал руками зельевой мастер.- Чарку яз позже хлебнул, за спасение тела бренного и чтоб болью не жгло. Всё мы по веленому творили. Нигде отступки от указного действа не допускали, Христом Богом клянусь.-

Выяснять кто прав, а кто виноват я не видел никакого смысла. А вот то что, пороховые мельницы следует строить подальше от города, выяснилось вполне ясно. Стоило к тому же подумать о максимальном обеспечении безопасности и уменьшении человеческого фактора.

К концу февраля разобрались с мерами длин и весов. Система вводилась с основой на десятичном счёте, в ней по максимуму использовались привычные для местных названия. Килограмм именовался угличским безменом, вышел он на самую малость тяжелее прежнего. Центнер сохранил своё название, в нём считали сто безменов. Тонна состояла из десяти центнеров или по старинке контарей. Из малых весовых мер приняли гран, являвшийся одно тысячной долей нового килограмма, и гривенку коих в той же основной единице считали десять.